УДК 101.1

Айнуллин И.И,Оскарев Е.А.

студенты

2 курс, факультет «Машиностоительный»

Ульяновский Государственный Технический Университет

(УлГТУ)

Россия, г. Ульяновск

Ainullin I.I,Oskarev E.A.

students

2 year, Faculty "Engineering"

Ulyanovsk State Technical University (UlSTU)

Russia, Ulyanovsk

ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ: ИСТОРИЯ ИЛИ ФИЛОСОФИЯ?

HISTORY OF PHILOSOPHY: HISTORY OR PHILOSOPHY?

Аннотация: В статье рассматривается одна из основных проблем

истории

философии

—

достижение

единства

исторического

и

фил ософского

аспектов

историко-фил ософского

п о з н а н и я .

Анализируются

разные

подходы

к

реконструкции

текстов

и

их

способность

балансировать

между

историчностью

и

философским

характером мышления.

Ключевые

слова:

история

философии,

текст,

реконструкция,

естественный

язык,

философское

мышление,

метод,

система,

гносеология, онтология.

Annotation: The article deals with one of the major theoretical and

methodological problems of the history of philosophy — to achieve unity of the

historical and philosophical aspects of historical and philosophical knowledge.

Analyzes the different approaches to the reconstruction of texts and their ability

to balance between historicity and philosophical nature of thinking.

Keywords: history of philosophy, text reconstruction, natural language,

philosophical thinking, method, system, epistemology, ontology.

Едва ли будет страдать преувеличением предположение о том, что

история

философии

(главным

образом,

древней)

относится

к

числу

наиболее сложных в методологическом плане исследовательских областей.

Это, по-видимому, обусловлено двуединой природой философского знания.

С

одной

стороны,

оно

является

частью

определенного

историко-

культурного контекста, существующего в конкретное время и в столь же

конкретном месте. На формирование этого контекста оказывали влияние

преходящие

культурные,

экономические,

политические

факторы,

особенности естественного языка, на котором говорил и писал изучаемый

мыслитель,

его

психологический

портрет

и

многое

другое.

Однако,

с

другой стороны, философствование есть одновременно и событие мысли,

причем, особой, движущейся в своем «слое» реальности, который как

минимум

иной,

нежели

тот,

в

коем

сосредоточены

вышеуказанные

внешние

условия

его

появления.

Здесь

у

мышления

свои

внутренние

причины

и

движущие

факторы,

свои

цели

и

потребности.

Тут

оно

вырабатывает такие свойства, которые невозможно свести к конкретно-

историческим

условиям

философствования

и

которые

невыразимы

в

особенностях

естественного

языка.

Именно

эта

относительная

внеисторичность философского понятийного аппарата делает те или иные

положения древних учений актуальными и в настоящее время.

Эта

двуединая

природа

философских

представлений

ставит

исследователя перед необходимостью подвизаться одновременно в двух, в

некотором

смысле

взаимоисключающих,

областях

—

в

истории

и

в

философии.

Как

оказывается,

это

обстоятельство

имеет

некоторые

последствия для познания. История ориентирует на то, чтобы фиксировать

единичные,

уникальные

события

(в

том

числе

и

события

мысли),

удерживать то, что фактически происходило, и ничего постороннего к нему

не прибавлять. Историк хочет знать, какие взгляды были свойственны

самим, к примеру, Гераклиту или Платону, он стремится выявить объект

исследования в его временной чистоте. Предметом его заботы является

стремление

сохранить

специфику

эпохи,

особенность

воззрений,

неповторимость переживаний и т. п. Стремясь к полноте рассмотрения,

историк

проанализирует

социально-экономическое

положение,

политические

процессы,

современные

тому

или

иному

философскому

учению, постарается найти уникальную историческую связь между ними и

содержанием понятийного аппарата последнего.

Философия

же,

как

высшая

форма

теоретической

активности

человека, требует, чтобы мысль уходила в последние основания всего (в

том числе, себя самой), чтобы она искала связи всего со всем и с одним,

чтобы она находила самые глубинные причины того, что происходит на

поверхности

явлений.

Философ

испытывает

потребности

в

таком

мышлении, которое не застревает на единичном и всего лишь временном,

которое способно продвигаться в самый глубокий, вневременный, слой

реальности. Чтобы быть именно философским (а не «околофилософским»,

похожим на него, философским лишь по названию), мышление, таким

образом, должно уметь выходить за границы временного в вещах и в

мыслях и искать единое (всеобщее), составляющее причинный уровень для

всего

того,

что

находится

на

поверхности

явлений.

При

этом

важно

подчеркнуть, что искать единое во многом надлежит не только в объекте,

отличном

от

мышления,

на

который

оно

направляется,

но

и

в

самом

мышлении и его истории, включая историю философии. И в ней следует

усматривать не только то, что специфично, но и то, что универсально, не

только то, что отделяет мышление одной эпохи от другой, но и то, что

объединяет мышление разных эпох, что есть единого в них, несмотря на их

специфические особенности.

В

стремлении

выйти

за

пределы

непосредственно

данного,

временного и специфического философское мышление часто создает такие

теоретические

конструкции,

которым

в

исторически

определенной

чувственно

воспринимаемой

среде

при

непосредственном

ее

разглядывании, мягко выражаясь, мало что соответствует (при этом данные

конструкции

вовсе

не

лишены

определенной

доли

объективности

и

истинности). Стремление к таким предельным теоретическим абстракциям

выводит в той или иной мере и саму мысль философа за пределы того

историко-культурного

контекста,

который

в

качестве

некоего

условия

принимал участие в ее формировании (разумеется, нужно иметь в виду, что

степень

независимости

от

последнего

разнится

в

тех

случаях,

когда

объектом

познания

становится

онтологическая

и

гносеологическая

тематика, и в тех, когда философ обращает свое внимание на собственно

социально-исторические

проблемы).

Мысль,

оторвавшись

от

эмпирической,

исторической

базы,

находит

основу

в

себе

самой,

втягивается в процесс самодвижения, обретает свою логику развития, не

тождественную

логике

развития

исторических

событий.

Она

создает

понятийный

аппарат,

в

котором

отношения

между

его

элементами

—

отдельными

понятиями

—

уже

не

отражают

особенность

социо-

культурных феноменов, ставших в той или иной степени условиями его

появления.

«Сомнение

лишь

у

Декарта

приобрело

характерное

значение

и

поэтому

лишь

благодаря

ему

произвело

фурор;

правда,

только

Декарт

высказал всю истину, исключив все темное, таинственное и сомнительное.

Правда, лишь он дал философии определенное направление, ограничил и

свел ее к ясным различиям мышления и протяжения.»

1

[C. 323]

По мере возрастания отвлеченного характера мышления философ

больше

руководствуется

«потребностями»

самого

этого

мышления,

проверяет

его

на

логичность,

ищет

понятия,

отсутствие

которых

не

позволяет

построить

целостную

и

последовательную

систему

представлений, т. е. создает теоретические конструкции по законам самого

мышления. Отношение понятийного аппарата к культурно-историческому

контексту, конечно же, сохраняется и в этом случае, однако не настолько,

чтобы,

отталкиваясь

непосредственно

от

последнего,

объяснять

содержание первого.

Во

взаимоотношениях

исторического

и

философского

подходов

конфликт вовсе не обязателен, хотя история и философия нацелены на

разное. Они вполне могут дополнять друг друга: принадлежащая тому или

иному историческому персонажу мысль, имеющая какую-то незаурядную

глубину, тоже единична и исторически уникальна. Она есть одновременно

событие

истории

и

философии.

Поэтому

наследие

такого

философа

предоставляет

возможность

«развернуться»

и

историческому,

и

философскому типам мышления.

Использованные источники:

1. Фейербах Л. История философии. Собрание произведений в трех

томах. Т. 3. Под общ. ред. М. М. Григорьяна. М., «Мысль», 1974