Михаил

Юрьевич

Лермонтов

(1814-1841)

«Кавказ был колыбелью его поэзии… и после Пушкина никто так

поэтически не отблагодарил Кавказ за дивные впечатления его

девственно-величавой природы, как Лермонтов». В. Г. Белинский

Презентацию подготовила

учитель русского языка и литературы МОУ СОШ № 1

г. Кыштым Челябинской обл.

Сребрянская Светлана Станиславовна

Синие горы Кавказа,

приветствую вас!

вы взлелеяли детство моё;

вы носили меня

на своих одичалых хребтах,

облаками меня одевали,

вы к небу меня приучили,

и я с той поры

всё мечтаю о вас

да о небе…

М. Ю. Лермонтов

М. Ю. Лермонтов



Русский поэт. Учился в

Московском университете.

Окончил Санкт-Петербургскую

школу гвардейских

подпрапорщиков и кавалерийских

юнкеров.



В 1837 г. за стихотворение

«Смерть поэта» (о гибели А. С.

Пушкина) был сослан в армию на

Кавказ.



Убит на дуэли в Пятигорске.



Разочарование в

действительности, характерное

для последекабрьских

умонастроений, скептицизм,

стремление к идеалу свободной и

мятежной личности питали его

ранние романтические стихи, а в

зрелой лирике —мечта о

душевном покое.

Бабушка поэта, Елизавета

Алексеевна, не была

счастлива в браке. Она долго

прожила с сумасбродным

мужем, поручиком

Арсеньевым, который никогда

не любил её, а в 1810 году на

романтической почве

покончил жизнь с пугающей

театральностью: в маске,

одетый в домино, он принял

яд на новогоднем маскараде.

(Едва ли не в этом семейном впечатлении берёт начало

настойчиво и зловеще звучащая у Лермонтова тема

маскарада). Скандальное самоубийство потрясло и

оскорбило Арсеньеву, она даже не пришла на похороны

мужа. Однако четыре года спустя, когда у дочери родился

сын, настояла, чтобы мальчик был назван в честь деда

Михаилом.

Арсеньева Е. А.

Мишель

Семья

Отец его, Юрий Петрович, был пехотный

капитан в отставке. По словам близко знавших

его людей, это был замечательный красавец,

с доброй и отзывчивой душой, но крайне

легкомысленный и несдержанный. Поместье

его — с. Кропотовка Тульской губернии — нахо-

дилось по соседству с имением Васильевским,

принадлежавшим Е. А. Арсеньевой,

урожденной Столыпиной. Красота и столичный

лоск Юрия Петровича пленили единственную

дочь Арсеньевой, нервную и романтически-

настроенную Марию Михайловну.

Несмотря на протесты своей гордой матери, она вскоре стала женой

небогатого «армейского офицера». Семейное их счастье продолжалось

очень недолго. Постоянно болея, мать Лермонтова умерла от чахотки

весною 1817 г., оставив в воспоминаниях сына много смутных, но дорогих

ему образов. «В слезах угасла моя мать», — говорил Лермонтов и

помнил, как она пела над ним колыбельные песни.

Детский рисунок М. Ю. Лермонтова

Бабушка Лермонтова,

Арсеньева, перенесла на

внука всю свою любовь к

умершей дочери и

страстно к нему

привязалась, но тем хуже

стала относиться к зятю;

распри между ними

приняли такой

обострённый характер, что

уже на 9-й день после

смерти жены Юрий

Петрович вынужден был

покинуть сына и уехать в

свое поместье. Между

Арсеньевой и капитаном

Лермонтовым состоялось

соглашение, в котором

позднее обе стороны

имели основание упрекать

друг друга.

Арсеньева грозила оставить внука без

наследства, если капитан (человек

небогатый) не согласится отдать ребёнка ей.

Юрий Петрович, хотя и сопротивлялся

поначалу, довольно быстро принял её

условие, но выговорил при этом немалую

сумму лично для себя, и деньги были

заплачены ему.



С тех пор он лишь изредка появлялся в доме Арсеньевой,

каждый раз пугая ее своим намерением забрать сына к

себе.



До самой смерти его длилась эта взаимная вражда, и

ребёнку она причинила очень много страданий.



Лермонтов сознавал всю неестественность своего

положения и все время мучился в колебаниях между отцом

и бабушкой.



В драме «Menschen und Leidenschaften» отразилось

болезненное переживание им этого раздора между

близкими ему людьми. Арсеньева переехала вместе с

внуком в имение «Тарханы», Пензенской губернии, где и

протекало всё детство поэта.



Окружённый любовью и заботами, он уже в ранние годы не

знает радости и погружается в собственный мир мечты и

грусти.

Тарханы. Усадебный дом Арсеньевых

Лермонтов встречался с отцом (умершим в 1831 году) только

эпизодически, даже едва ли хорошо узнал его. Никакого учас-

тия в воспитании сына капитан не принимал, но тем не менее,

знакомый незнакомец – отец – с первыми проблесками со-

знания мальчика стал предметом мучительных раздумий:

Я сын страданья. Мой отец

Не знал покоя по конец…

В стихах 1831 г. преобладают мотивы семейной драмы:

Не мне судить, виновен ты иль нет;

Ты светом осуждён? Но что такое свет?

А уже в прозаической драме «Странный человек» всё уже

иначе: именно отец – виновник бед, у него на совести раннее

угасание материи ранняя смута в душе сына; светом он как

раз и не осуждён, зато подвергнут нравственному суду.

По воле судьбы почти с младенчества

Лермонтов воспринял – сердцем раньше,

чем разумом, - истины, которые обычно

человек узнаёт гораздо позднее: то, что

отношения даже близких людей редко

бывают безоблачно ясными; что добро-

сердечие и умение прощать – не слабость,

а необходимость нравственного обихода,

что на одно и то же событие можно посмо-

треть по-разному и только редкий приго-

вор может считаться окончательным.

Иначе говоря, мальчик сделался взрослым гораздо раньше, чем повзро-

слел. Из воспоминаний ученика юнкерской школы: «Он поступил в школу

уже человеком, много читал, много передумал; тогда как другие только

ещё вглядывались в жизнь, он изучил её со всех сторон; годами он был не

старше других, но опытом и воззрением на людей далеко оставлял их за

собой».

С детства Лермонтов владел французским и

немецким языками так же свободно, как русским,

изучал историю, географию, математику,

словесность, выучился играть на скрипке и

фортепьяно. Он много читал, рисовал акварелью,

особенно любил лепить из крашеного воска.

В 1827 году Арсеньева переезжает с внуком в

Москву. Он сразу же поступил в четвёртый класс

московского университетского Благородного

пансиона. Это было заведение вроде

Царскосельского лицея. Особенно любили

воспитанники литературу. Лермонтов учился легко

и охотно, много читал. В 14 лет он начал писать

стихи, которые становятся для него дневником.

В пятнадцать лет Лермонтов поступил В

Московский университет.

Он живёт с бабушкой и роднёй в небольшом

особняке на Малой Молчановке.

В его комнате и мезонине часто собираются

друзья.

Звучит музыка, читаются стихи, ведутся

страстные споры о том, для чего живёт

человек, о дружбе, о любви. И конечно, о

родине, о свободе.

Бабушка боготворила Мишеля – последнюю радость своей

незадавшейся жизни. Детство мальчика было барским

детством в довольстве и покое; «мамушку немку» сменяли

гувернёры и учителя, уроки чередовались с

удовольствиями. Изредка выезжали из Тархан в Пензу, в

Москву, а однажды предприняли долгое путешествие на

северный Кавказ. Первое путешествие состоялось в 1818

году, затем в 1820 г., когда бабушка возила его на воды,

чтобы поправить здоровье болезненного внука. Эти поездки

оставили отпечаток в детском сознании, но особенное

значение имела поездка в 1825 г., когда ему было около 11

лет. Здесь он увидел обычаи горцев, картины кавказской

жизни, больше узнал об этом таинственном манящем крае

– Кавказе. Тогда он впервые присутствовал на празднике

горцев, где с упоением смотрел на скачки, состязания в

стрельбе, слушал народные песни. Тогда же юный поэт

впервые влюбился.

«Кто мне поверит, - писал Лермонтов позже, - что я

знал уже любовь, имея 10 лет от роду? Мы были

большим семейством на водах Кавказских:

бабушка, тётушка, кузины. К моим кузинам

приходила одна дама с дочерью, девочкой лет

девяти. Я её видел там. Я не помню, хороша собою

она была или нет. Но её образ и теперь ещё

хранится в голове моей; он мне любезен, сам не

знаю почему. Один раз, я помню, я вбежал в

комнату: она была тут и играла с кузиною в куклы:

моё сердце затрепетало, ноги подкосились. Я тогда

ни об чём не имел понятия, тем не менее это была

страсть, сильная, хотя ребяческая: это была

истинная любовь…»

Вид Пятигорска. Картина М. Ю. Лермонтова. 1837 г.

Среди ранних романтичес-

ких произведений Лермон-

това большое место зани-

мают стихотворения и

поэмы, посвящённые

Кавказу: «Черкесы», «Кав-

казский пленник», «Аул

Бастунджи», «Измаил-Бей»,

«Хаджи Абрек»…

События, описанные в некоторых из этих поэм, происходят на

Пятигорье:

Между Машуком и Бешту, назад

Тому лет тридцать , был аул , горами

Закрыт от бурь и вольностью богат …

Автограф с рисунком М. Ю. Лермонтова (1832-1833 гг.)

В 1837 г. за стихотворение «Смерть

поэта» Лермонтов был сослан на

Кавказ. «Простудившись дорогой, я приехал

на воды весь в ревматизмах; меня на руках

вынесли люди из повозки, я не мог ходить –

в месяц меня воды совсем поправили…»

М. Ю. Лермонтов – С. А. Раевскому, 1837 г.

В то время, по словам Н. П.

Огарёва, на Кавказе не

исчезал приют русского

свободомыслия, где по

воле правительства

собирались изгнанники.

Встречи Лермонтова с

передовыми людьми того

времени, с ссыльными

декабристами духовно

скрашивали поэту

тяжесть изгнания.

В том же 1837 году был

написан роман «Герой

нашего времени», в

котором ярчайшее

выражение нашли

пятигорские наблюдения

поэта и его большая

любовь к Кавказу.

Николаевские (ныне Лермонтовские)

ванны. 30-е годы ХІХ в.

«…Я теперь на водах,

пью и принимаю ванны,

в общем, живу совсем

как утка… Я надеюсь по-

рядком проскучать в те-

чение всего того време-

ни, которое проведу на

водах, и хотя очень лег-

ко заводить знакомства,

я стараюсь этого совсем

не делать. Я каждый

день брожу по горам, и

только это укрепило мои

ноги; я только и делаю,

что хожу; ни жара, ни

дождь меня не останав-

ливают…»

М. Ю. Лермонтов –

М. А. Лопухиной, 1837 г.

«… Для меня горный воздух – бальзам; хандра

к чорту, сердце бьётся, грудь высоко дышит –

ничего не надо в эту минуту; так сидел бы да

смотрел целую жизнь».

М. Ю. Лермонтов – С. А. Раевскому, 1837 г.

Вид Пятигорской ресторации и части города

Дом Лермонтова в Пятигорске

Царь Николай І враждебно встретил появление

романа «Герой нашего времени», в котором он

усмотрел книгу «отвратительную», указывающую

на «извращённый ум» автора.

В 1840 году Лермонтов снова был сослан на Кавказ:

придравшись к дуэли поэта с сыном французского

посланника, его привлекли к военному суду, а

затем сослали в Тенгинский пехотный полк. Он

участвовал во многих ожесточённых боях,

подвергаясь постоянной опасности. За мужество и

находчивость Лермонтова представляли к

награждению золотой саблей с надписью «За

храбрость», но Николай І, ненавидевший поэта,

«не изволил… изъявить монаршего соизволения»

на его награждение, разрешив только отпуск в

Петербург на два месяца в 1841 году.

Но не только Николай І ненавидел Лермонтова…

Лермонтов и Мартынов знакомы были давно. Но

начать надо с того, что Мартынов считал красоту

или хотя бы благообразность непременным

условием порядочности. А Лермонтов назло ему

был дик лицом, не вытянут в длину, небрежен в

платье, не шёл к седлу, даром что совершенно им

владел, ел слепо и жадно, даже и не по-мужицки, а

по-разбойничьи,- не говоря уже о его зверских

прыжках и шалостях (однако в юнкерской школе

именно Мартынов предводительствовал в

«Нумидийской коннице», которая врывалась в

корпуса новичков в простынях, вооружённая водой,

и повергала спящих юнкеров в смятение и

сырость).

Уже тогда Лермонтов, обратная и противопоказанная

ему всеми недостатками и добрыми качествами

личность, всюду настигала его, задирала,

набрасывалась с дружелюбием, звала к Яру,

зарифмовывала чёрт те с чем, искала в нём

пустого места для жгучих неблаговоспитанных

выходок. При Лермонтове он ощущал неуютное

беспокойство, как в горах, когда пейзаж

притворяется идиллией, а затылок подозревает на

себе прищуренный черкесский глаз. И уже тогда, в

юнкерской школе он предупредил Лермонтова, что

с ним шутить нельзя.

От Лермонтова сквозило и пекло, что составляло

целую лихорадку, и он скучал, если не на ком было

её выместить.

Как-то , будучи в Пятигорске, Мартынов

мирно спал, когда за ним явился чернявый

Найтаки, державший ресторацию: дескать,

прибыли господа и желают видеть без

промедления. Он доверчиво пошёл, следуя

выносливой привязанности…

Войдя, он увидел Монго (А. Столыпин, дядя

Лермонтова) – тот лежал с львиной грацией

и ленью, а Лермонтов так и прыгнул

обнимать и звать «Мартышкой».

Несносность его крепла с каждым днём…

Однако Мартынов признавал и хорошие черты

Лермонтова, похвалы которым он и не думал

скрывать. Первыми в их списке были: очень

белые, удобные для насмешника зубы, даже

слишком крепкие и сильные для дворянина,

и неизменно безупречное бельё. Хваткие

руки ниже запястья – благородной формы и

белизны, ладони свежие, с примечательным

раскладом линий, по цыганской грамоте –

неблагоприятным. Мартынов же ладонью не

разбрасывался, так как унаследовал

фамильную (как бы лучше сказать по-

французски?) - потливость, что служило

лишним поводом для злословия.

К достоинствам Лермонтова относились также:

превосходная ловкость в обращении с оружием

всех видов, даже и с рапирой, не давшейся

Мартынову из-за чрезвычайного страха щекотки;

точное и смелое чувство лошади (при некрасивой

посадке), замечательная лёгкость в танцах. Кроме

того, он нисколько не щадил денег, в удалом

кутеже оставался трезв, лишь бледнел и темнел

глазами, был беспечен к опасности и, хотя мало

кого любил, любого мог заслонить в походе

(отчасти из-за своего фатализма). И всё же

хорошим офицером он быть не мог, так как не

терпел подчиняться, не скучал о наградах и

вынужден был примирять выдающуюся храбрость

с непреодолимым дружелюбием к строптивым

жителям Кавказских гор.

«Не стану говорить об его уме: эта сторона его

личности вне вопроса; все одинаково сознают, что

он был очень умён, а многие видят в нём даже

гениального человека», -писал Мартынов.

Однако Лермонтов эту сторону своей личности

тщательно скрывал за видимым легкомыслием и

шалопайством. Даже с Белинским он специально

дурачил и был доволен, что произвёл тяжёлое и

даже пошлое впечатление, отметив эту «победу»

резким смехом. Но Белинский всё же разгадал его,

и был счастлив, постигнув этого удивительного

человека, поняв, с какой драгоценностью имеет

дело.

Лермонтов превосходно играл в шахматы, и всегда

искал только сильных партнёров, отличая

особенно поручика Москалёва (да и того

обыгрывал). А Мартынову не были доступны эти

таинственные и деликатные игры ума. В шахматы

он играть не умел, только любовался чужой игрой.

Дуэль

Из воспоминаний Элеоноры Шан-Гирей:

«Михаил Юрьевич дал слово не сердить меня больше, и мы, провальси-

ровав, уселись мирно разговаривать. К нам присоединился Л. С. Пушкин…

и принялись они вдвоём острить язык… Ничего злого особенно не говори-

ли, но смешного много…

Всюду, где появлялся

поэт – в доме Верзилиных

или у грота Дианы, в

Кисловодске или Желез-

новодске, - всюду царили

смех и веселье. И очень

мало кто знал, какие

думы, могучие страсти и

действительные желания

таились в этом человеке,

казавшемся беззаботным

и легкомысленным.

Дом Верзилиных. Пятигорск

Но вот увидели Мартынова, разговари-

вающего очень любезно с младшей

сестрой моей Надеждой, у рояля, на

котором играл князь Трубецкой. Не вы-

держал Лермонтов и начал острить на

его счёт, называя его горцем с большим

кинжалом (Мартынов действительно

носил черкеску и огромной величины

кинжал).

Надо же было так случиться, что когда Трубецкой ударил послед-

ний аккорд, слово кинжал раздалось по всей зале. Наденька засме-

ялась сквозь веер. Мартынов побледнел, закусил губы, глаза его

сверкнули гневом; он подошёл к нам и голосом весьма сдержан-

ным сказал:«Сколько раз я просил вас оставить свои шутки при

дамах», и так быстро отвернулся и пошёл прочь, что не дал и

опомниться Лермонтову.

Гостиная в доме Верзилиных, где произошла ссора

На моё замечание Михаил Юрьевич отвечал

спокойно: «Это ничего, завтра мы будем добрыми

друзьями». «…Когда выходили от нас, то в

передней же Мартынов повторил фразу, на что

Лермонтов спросил: «Что ж, на дуэль, что ли,

вызовешь меня за это?» Мартынов ответил

решительно: «Да», и тут же назначил день.

…Теперь он припомнил все его маленькие

жестокости и насмешки, за этот лермонтовский

сочувствующий взгляд (Мартынов томился и

недоумевал, когда при нём очень умничали, а

Лермонтов это видел и взглядывал на него с

пристальным и нежным сочувствием), за резко

меняющийся – дерзкий и смешливый, который

Мартынова тоже не устраивал…

Мартынов не любил заставать на себе неожиданно

мягкие, любящие и словно прощающие глаза

Лермонтова. И последнее мгновение жизни

Лермонтов потратил именно на такой – ласковый,

кроткий, безмятежно выжидающий взгляд. И то, что

этот взгляд не успел перемениться, было

неприятно Мартынову, потому что такие глаза

могли быть только у человека, который не

помышлял о прицеле, не хотел и не собирался

стрелять и, стало быть, был безоружен, и

Мартынов это видел, и все наблюдатели это

видели…

Выстрел, насмерть поразивший Лермонтова,

потонул в грохоте грозы, именно в этот момент

грянувшей над Пятигорском.

На другой день были похороны при

стечении всего Пятигорска.

Представители всех полков, в которых

Лермонтов волею и неволею служил в

продолжение своей короткой жизни,

нашлись, чтобы почтить последнею

почестью поэта и товарища.

Лежал один я на песке долины;

Уступы скал теснилися кругом,

И солнце жгло их жёлтые вершины.

И жгло меня – но спал я мёртвым сном…

«Сон», 1841 г.

Полковник Безобразов был представителем от Нижегородского драгун-

ского полка, Н. И. Лорер – от Тенгинского пехотного, Тиран – от лейб-

гусарского и Арнольди – от Гродненского гусарского. На плечах наших

вынесли мы гроб из дому и донесли до уединённой могилы кладбища на

покатости Машука».

Памятник М. Ю. Лермонтову. 1889 г.

***

Н е т

,

я

н е

Б а й р о н

,

я

д р у г о й

,

Е щ ё

н е в е д о м ы й

и з б р а н н и к

,

К а к

о н

,

г о н и м ы й

м и р о м

с т р а н н и к

,

Н о

т о л ь к о

с

р у с с к о ю

д у ш о й

.

Я

р а н ь ш е

н а ч а л

,

к о н ч у

р а н е

,

М о й

у м

н е м н о г о

с о в е р ш и т

;

В

д у ш е

м о е й

,

к а к

в

о к е а н е

,

Н а д е ж д

р а з б и т ы х

г р у з

л е ж и т

.

К т о

м о ж е т

,

о к е а н

у г р ю м ы й

,

Т в о и

и з в е д а т ь

т а й н ы

?

К т о

Т о л п е

м о и

р а с с к а ж е т

д у м ы

?

Я

–

и л и

Б о г

–

и л и

н и к т о

!

1832 г.