СБОРНИК

ДИКТАНТОВ

ПО РУССКОМУ ЯЗЫКУ

«НАШ ПУШКИН»

Составитель:

учитель русского языка

ГБОУ «Мичуринская школа

Тельмановского м.о.»

Чангли С.Ф.

Пушкин – чародей родного языка,

закончивший его чеканку как языка совершенного, мирового.

Говорить по-русски теперь значит говорить на пушкинском языке…

А.В. Карташев

5 класс

Библиотека поэта

Александр Сергеевич Пушкин очень любил книги и собирал их всю

жизнь. В его библиотеке – более 3560 томов на пятнадцати языках, особенности

которых он глубоко понимал и чувствовал.

Библиотека была для Пушкина самым любимым местом. Здесь он

занимался, подбирал материал для своего журнала «Современник». Здесь он

принимал друзей. Здесь прошли последние минуты жизни поэта. Умирая, он

обвел внимательным взглядом свои книги и сказал: «Прощайте, друзья!»

(66 сл.)

На земле Пушкина

Однажды, возвращаясь из Петровского, я заблудился в лесных

оврагах. Бормотали под корнями ручьи, на дне оврага блестели маленькие

озера. Неподвижный воздух был жгуч и горяч.

С одной из лесных полян я увидел приближающуюся тучу. Она

росла на вечернем небе, как громадный средневековый город, окруженный

белыми башнями.

Приглядевшись, я узнал нескошенный луг над Соротью, песчаный

косогор, тропинку, ведущую в парк. Это было Михайловское.

Я смолоду изъездил почти всю страну, видел много удивительных,

сжимающих сердце мест, но ни одно из них не обладает такой лирической

силой, как Михайловское.

(86 сл.)

(По К. Паустовскому)

Золотая рыбка

На море, на океане, на острове на Буяне стояла небольшая ветхая

избушка. В той избушке жили старик да старуха. Жили они в великой бедности.

Старик сделал сеть и стал ходить на море да ловил рыбу. Раз как-то закинул

старик свою сеть, начал тянуть: еле-еле вытянул. Смотрит, а всего-навсего одна

рыбка попалась, зато рыбка не простая – золотая. Взломилась ему рыбка

человечьим голосом: «Не бери меня, старичок! Пусти лучше в сине море. Я

тебе сама пригожусь. Что пожелаешь, то и сделаю» Старик подумал-подумал и

говорит: «Мне ничего от тебя не надобно. Ступай гуляй в море!» Бросил

золотую рыбку в воду и воротился домой.

(101 сл.)

(Народные русские сказки)

***

Но едва Владимир выехал за околицу в поле, как поднялся ветер и

сделалась такая метель, что он ничего не видел. В одну минуту дорогу занесло.

Окрестность исчезла во мгле мутной и желтоватой, сквозь которую летели

белые хлопья снегу. Небо слилось с землею. Владимир очутился в поле и

напрасно хотел снова попасть на дорогу. Лошадь ступала наудачу и поминутно

то

взъезжала

на

сугроб,

то

проваливалась

в

яму.

Сани

поминутно

опрокидывались.

Владимир

старался

только

не

потерять

настоящего

направления. Но ему казалось, что уже прошло более получаса, а он не доезжал

еще до Жадринской рощи. Прошло еще около десяти минут. Рощи все было не

видать. Владимир ехал полем, пересеченным глубокими оврагами. Метель не

утихала, небо не прояснялось.

(110 сл.)

(А. С. Пушкин)

6 класс

Это были поэмы Пушкина. Я прочитал их все сразу, охваченный тем

жадным чувством, которое испытываешь, попадая в невиданное красивое

место, всегда стремишься обежать его сразу. Так бывает после того, когда

долго ходишь по моховым кочкам болотистого леса и неожиданно развернётся

пред тобою сухая поляна, вся в цветах и солнце. Минуту смотришь на неё

очарованный, а потом счастливо обежишь всю, и каждое прикосновение ноги к

мягким травам плодородной земли тихо радует.

Пушкин до того удивил меня простотой и музыкой стиха, что долгое

время проза казалась мне неестественной и читать её было неловко…

Полнозвучные строки стихов запоминались удивительно легко, украшая

празднично всё, о чём говорили они; это делало меня счастливым, жизнь мою –

лёгкой и приятной… Какое это счастье – быть грамотным!

Великолепные сказки Пушкина были всего ближе и понятнее мне;

прочитав их несколько раз, я уже знал их на память; лягу спать и шепчу стихи,

закрыв глаза, пока не усну.

(М. Горький)

***

Читать Пушкина — истинное наслаждение. В раннем детстве мы с

волнением, тревогой, и сочувствием следим за судьбой царевича Гвидона,

ожидаем чуда, и оно происходит на наших глазах. Всё, о чём рассказывает нам

сказка,

кажется

подлинным,

поглощает

нас

целиком.

С годами приходит более глубокое понимание поэзии. Мы снова вчитываемся в

знакомые строчки, озарённые пушкинской любовью ко всему живому,

проникнутые

ненавистью

к

рабству.

В его стихах нет искусственности, они написаны естественно и живо.

Иногда это старинные предания, порой стихи, посвящённые сосланным

друзьям, или описание осенней природы. Поэт, чутко подмечающий малейшие

изменения

в

природе,

так

же

великолепно

знает

народные

обычаи.

В его стихах сочетается простота изложения с удивительной глубиной

мысли. Нет никого, кто бы ни любил Пушкина. Его поэзия проникнута

глубокой верой в человека.

(117 сл.)

***

Мало-помалу деревья стали редеть, и Владимир выехал из лесу.

Жадрина было не видать. Должно было около полуночи. Слезы брызнули из

глаз его. Он поехал наудачу. Погода утихла, тучи расходились. Перед ним

лежала равнина, устланная белым волнистым ковром. Ночь была довольно

ясна. Он увидел невдалеке деревушку, состоящую из четырех или пяти дворов.

Владимир поехал к ней. У первой избушки он выпрыгнул из саней, подбежал к

окну и стал стучаться. Через несколько минут деревянный ставень поднялся, и

старик высунул свою седую бороду. «Что те надо?» — «Далеко ли Жадрино?»

— «Жадрино-то далеко ли?» — «Да, да! Далеко ли?!» — «Недалече. Верст

десяток будет». При сем ответе Владимир схватил себя за волосы и остался

недвижим, как человек, приговоренный к смерти.

(110 сл.)

(По А. Пушкину)

7 класс

В Михайловском парке

В Михайловском парке всё сохранилось с пушкинских времён. И в этом

неповторимость сегодняшнего заповедного места.

В центре усадьбы растут густые кусты шиповника, жасмина, сирени,

дикого винограда. За ними хорошо ухаживают, и они разрослись и радуют

взоры посетителей, почти в каждом из них летом живут и гнездятся птицы.

В период одинокой жизни в Михайловском Пушкин не мог не видеть и не

слышать того, что видим и слышим мы. Он слышал, как поют горлица, дрозд,

скворец, ласточка.

Птиц Пушкин любил. Целыми днями он пропадал в тенистом лесу,

внимал птичьим пересвистам и наблюдал за их жизнью.

Вот почему и теперь в Михайловском всюду птицы. Они добры и

доверчивы к тем людям, для которых Пушкин и всё пушкинское священно и

неприкосновенно.

(119 сл.)

(По С. Гейченко)

Живописная дорога

Когда вы идёте в Михайловское по дороге, ведущей от окраины

деревни к усадьбе Пушкиных, вы видите — это самая живописная дорога. Из

зарослей березняка и ольшаника она выводит вас в сосновые рощи, потом снова

бежит в ольшаник, который повсюду воюет с березняком и ельником. Всё

вокруг янтарно-желтовато, кругом папоротник и болотные травы, какие не

часто встретишь в других местах. По мере того как тропа поднимается,

кругозор расширяется. Теперь с обеих сторон — великолепный сосновый лес,

где гигантские стволы выстроились в длинные коридоры. Ветви стволов

изгибаются по-разному. Одни как своды прекрасного храма, возведённого

самой природой, другие стремятся лечь на ковёр зелёного мягкого мха, бодро

пружинящего под ногами. А вокруг цветы и травы. Самые разные.

(110 сл.)

( С. Гейченко)

***

В тысяча девятьсот пятьдесят первом году в Михайловском рядом с

основным домом восстанавливали сожженный фашистами флигелек, в котором

располагаюсь кухня.

Закончив работу, строители увидели, как па крыльцо влетела ласточка,

покружилась и стала лепить гнездо на низком косяке входной двери.

В отстроенном доме открылся музей, стали приходить люди, чтобы

поклониться земле, так любимой Пушкиным.

Никто не замечал птички и ее гнезда, слепленного под крышей. Заметили

лишь после появления птенцов, пищавших целый день.

Многие посетители, переступающие порог дома, думали, что гнездо и

ласточка не настоящие, а музейный макет. Они пытались потрогать их пальцем.

Какой-то заботливый мальчик, защищая птичек, повесил объявление:

«Граждане, входите осторожнее здесь живут ласточки, которых любил

Пушкин». С тех пор экскурсанты не трогали птичек.

(114 сл.)

(По С. Гейченко)

***

Между тем Владимир углублялся в чащу дерев, движением и усталостью

стараясь заглушать душевную скорбь. Он шел, не разбирая дороги; сучья

поминутно задевали и царапали его, ноги его поминутно вязли в болоте, он

ничего не замечал. Наконец достигнул он маленькой лощины, со всех сторон

окруженной лесом; ручеек извивался молча около деревьев, полуобнаженных

осенью. Владимир остановился, сел на холодный дерн, и мысли одна другой

мрачнее стеснились в душе его… Сильно чувствовал он свое одиночество.

Будущее

для

него

являлось

покрытым

грозными

тучами.

Вражда

с

Троекуровым предвещала ему новые несчастия. Бедное его достояние могло

отойти от него в чужие руки; в таком случае нищета ожидала его. Долго сидел

он неподвижно на том же месте, взирая на тихое течение ручья, уносящего

несколько поблеклых листьев…

(120 сл.)

(А.С. Пушкин)

***

День был осенний и пасмурный. Прибыв на станцию, с которой должно

было мне своротить на Горюхино, нанял я вольных и поехал проселочною

дорогой. Хотя я нрава от природы тихого, но нетерпение вновь увидеть места,

где провел я лучшие свои годы, так сильно овладело мной, что я поминутно

погонял моего ямщика, то обещая ему на водку, то угрожая побоями, и как

удобнее было мне толкать его в спину, нежели вынимать и развязывать

кошелек, то, признаюсь, раза три и ударил его, что отроду со мною не

случалось, ибо сословие ямщиков, сам не знаю почему, для меня в особенности

любезно. Ямщик погонял свою тройку, но мне казалось, что он, по

обыкновению ямскому, уговаривая лошадей и размахивая кнутом, все-таки

затягивал гужи. Наконец завидел Горюхинскую рощу; и через десять минут

въехал на барский двор. Сердце мое сильно билось — я смотрел вокруг себя с

волнением неописанным. Восемь лет не видал я Горюхина. Березки, которые

при мне посажены были около забора, выросли и стали теперь высокими,

ветвистыми деревьями. Двор, бывший некогда украшен тремя правильными

цветниками, меж которых шла широкая дорога, усыпанная песком, теперь

обращен был в некошеный луг, на котором паслась бурая корова.

(А.Пушкин)

8 класс

Наш Пушкин

Поэзия Пушкина - неисчерпаемый источник, который, как в сказке, поит

«живой водой» всех, кто прикасается к нему.

Помимо радости общения с человеком глубокого ума и пылкого

благородного сердца, она дарит нам, по его же собственным словам,

«неизъяснимые наслаждения», воспитывает в нас «чувства добрые», учит

любить и понимать «гений чистой красоты».

Всем своим творчеством Пушкин служил родному народу, и народ,

конечно, платит ему ответной любовью. Стихи Пушкина – это и живопись, и

музыка. Они сопровождают нас с раннего детства через всю жизнь; каждый раз,

возвращаясь к ним, мы, к великой нашей радости, находим в них нечто новое.

Пушкин дает нам возможность понимать, что такое истинная, нужная

народу поэзия. Входя в мир пушкинских идей и образов, проникая в

великолепное мастерство слова, мы учимся многому, что, несомненно, нам

пригодится в жизни.

Мои юные друзья, читайте Пушкина!

(134 сл.)

(По В.А.Рождественскому)

Народный праздник

В центре Москвы, во главе Тверского бульвара, в тысяча восемьсот

восьмидесятом году шестого июня был открыт памятник Пушкину - первый

памятник писателю.

Обычно памятники воздвигались в Москве только царям, и это

отметил

присутствовавший

на

торжестве

Островский,

который

сказал:

"Сегодня на нашей улице - праздник!"

Хорошо помню красивую голову Тургенева с пышными седыми

волосами, стоявшего у подножия монумента. Помню восторг всей громадной

толпы народа. В гуще него находился и я, тринадцатилетний юнец. Помню

сухощавую фигуру Достоевского и необычайное впечатление от произнесенной

им речи.

Сутулясь и встав как-то немножко боком к публике, он прочитал

пушкинского "Пророка" резко и страстно: "Восстань, пророк!" И завершил с

необычайным нервным подъемом: "Глаголом жги сердца людей!" Полагаю, что

никто и никогда не читал этих вдохновенных слов так, как произнес их не

профессиональный чтец, а писатель, проникнутый восторженным отношением

к памяти величайшего русского поэта.

(136 сл.)

(По Н. Телешову)

Парк села Тригорского

В тенистых аллеях Тригорского парка воображение легко рисует

любимую героиню Пушкина Татьяну, выросшую среди лесов и полей,

преданную им душой.

У обрыва над Соротью на небольшой площадке под сенью старых

могучих лип и дубов стоит простая белая скамья. Сами обитатели Тригорского

называли ее «скамья Онегина» и с нею связывали сцену объяснения Онегина с

Татьяной в саду у Лариных.

В глубине парка раскинулась большая прямоугольная площадка

окруженная старыми липами. Это парковый зал где веселилась и танцевала

тригор- ская молодежь. Собиралась молодежь и под сенью старой ели. «Ель-

шатер» один из парковых «сюрпризов», она красовалась более двух веков.

Стройный ствол ее уходил высоко в небо. Ровным треугольником все

расширяясь книзу опускались до земли могучие ветки.

Особенно любили в Тригорском многовековой ветвистый дуб гордо

возвышавшийся на насыпной горке.

Три пруда поросшие камышом и водяными лилиями украшают Тригорский

парк.

(135 сл.)

(По А. Гордину)

Пушкин приходит к нам с детства

Я узнал и полюбил Пушкина в том возрасте, когда гораздо слаще

слушать чтение, чем читать самому. Со слуха я узнал его “Сказку о царе

Салтане”, “Полтавский бой” из “Полтавы”, “сон Татьяны” из “Евгения

Онегина”, “Жениха”. Но “Капитанская дочка” является для меня первой в

жизни самостоятельно прочитанной книгой. Я помню формат книги, запах,

помню, как я был счастлив, что сам открыл эту неизвестную мне со слуха

историю.

Я был захвачен ею и засиделся у окна избы дотемна, и когда дошёл

до бурана в Оренбургской степи, то увидел, что за окном пошёл снег, и это

стало неизгладимым до сих пор впечатлением как бы магической силы,

изошедшей от пушкинской страницы.

С того вечера я стал читателем книг, и мне бесконечно дорого, что

этим я обязан Пушкину.

А кто не обязан ему радостью приобщения на самой заре жизни к

источнику, из которого потом пить всю жизнь!

(По А.Твардовскому)

В гуще народной жизни

Какую мудрость явила слепая судьба, когда Пушкин два года пробыл

в ссылке в Михайловском! Где, как не здесь, должен был оформиться народный

гений России! Строгая, истинно русская природа этого края безошибочно, как

великий мастер, отгранила несравненный пушкинский талант, придала ему все

высшее свойства поэта национального.

В крестьянской рубахе разгуливал Пушкин по ярмарке села

Петровского, здесь почуял, на каких дрожжах поднимается народный бунт,

народное противодействие насильникам и утеснителям.

В Святогорском монастыре он воочию увидел Варлаама и Пимена.

Здесь, в этих местах, с поэтом доверительно заговорила история и романтик

уступил права реалисту – мыслителю, говорящему о жизни великого народа.

Говорящему со всем народом – темным, забитым, но таящим в себе небывалую

силу! Так мог говорить лишь тот, кто далеко видел, кто мог одновременно

слышать голоса прошлого, настоящего и будущего.

Пушкинский заповедник

Кто в нашей стране не знает Пушкинского уголка на Псковщине:

Михайловского, Тригорского, Петровского,

древнего Святогорского мона-

стыря?

Неразрывными узами связаны эти места с жизнью и творчеством ве-

личайшего

поэта

России.

На

протяжении

всей

жизни

поэт

посещал

наследственную псковскую деревню своей матери. Сюда приезжал он в 1817 и

1819 годах юношей, полным радужных надежд и благородных стремлений.

Здесь в расцвете славы провел изгнанником два долгих года. Сюда незадолго

до гибели бежал от жандармов, стремился отдохнуть душой и поработать.

Здесь завещал он похоронить свой прах.

Пушкин называл Михайловское «приютом спокойствия,трудов и

вдохновенья». Поэт горячо любил этот уголок русской земли и не раз воспевал

в своих стихах просторы лугов

живописные холмы, тенистые парки и

стройные сосновые рощи, голубую Сороть, «лазурные равнины» озер –

разнообразные прелести здешней природы.

Все это и ныне очаровывает каждого, кто посещает Михайловское

или Тригорское.

(136 сл.)

(А. Гордин)

О стихе Пушкина

… Стих Пушкин был представителем новой, дотоле небывалой

поэзии. И что же это за стих! Античная пластика и строгая простота сочетались

в нем с обаятельною игрою романтической рифмы; все акустическое богатство,

вся сила русского языка явились в нем в удивительной полноте; он нежен,

сладостен, мягок, как ропот волны, тягуч и густ, как смола, ярок, как молния,

прозрачен и чист, как кристалл, душист и благовонен, как весна, крепок и

могуч, как удар меча в руке богатыря. В нем и обольстительная, невыразимая

прелесть и грация, в нем ослепительный блеск и кроткая влажность, в нем все

богатство мелодии и гармонии языка и рифма, в нем вся нега, все упоение

творческой

мечты,

поэтического

выражения.

Если

б

мы

хотели

охарактеризовать стих Пушкина одним словом, мы сказали бы, что это по

превосходству поэтический, художественный, артистический стих.

(129 сл.)

(В.Белинский)

***

Герой повести А.С. Пушкина «Капитанская дочка» Гринев — сви-

детель и участник важных для России исторических событий. В основе повести

— рассказ о формировании личности молодого дворянина. Это череда

испытаний его чести и человеческого достоинства.

Уехав из дома, он то и дело попадает в ситуации нравственного

выбора. Сначала они ничем не отличаются от тех, что бывают в жизни каждого

человека. Гринев абсолютно не готов к жизни и должен полагаться только на

нравственное чувство. Его жизненный опыт ограничивается наставлением

сурового отца, полученным перед отъездом: «Береги честь смолоду».

Нравственный потенциал героя раскрылся во время бунта. Уже в день

взятия Белогорской крепости Гриневу несколько раз пришлось выбирать между

честью и бесчестием, а фактически между жизнью и смертью.

(111 сл.)

***

Все тридцать воспитанников собрались. Приехал министр, все осмотрел,

делал нам репетицию церемониала в полной форме, то есть вводили нас

известным порядком в залу, ставили куда следует, по списку вызывали и учили

кланяться по направлению к месту, где будет сидеть император и высочайшая

фамилия. При этом неизбежно были презабавные сцены неловкости и

ребяческой наивности.

Настало наконец 19 октября, день, назначенный для открытия Лицея.

Этот день, памятный нам, первокурсным, не раз был воспет Пушкиным в

незабвенных его для нас стихах, знакомых больше или меньше и всей

читающей публике.

Торжество началось молитвой. В придворной церкви служили

обедню и молебен с водосвятием. Мы на хорах присутствовали при служении.

После молебна духовенство со святой водою пошло в Лицей, где окропило нас

и все заведение.

(120 сл.)

(И.И. Пущин)

***

Державина видел я только однажды в жизни, но никогда того не забуду.

Это было в 1815 году, на публичном экзамене в Лицее. Как узнали мы, что

Державин будет к нам, все мы взволновались.

Державин был очень стар. Он был в мундире и в плисовых сапогах.

Экзамен наш очень его утомил. Он сидел, подперши голову рукою. Он дремал

до тех пор, пока не начался экзамен в русской словесности. Тут он оживился,

глаза заблистали; он преобразился весь. Разумеется, читаны были его стихи,

разбирались его стихи, поминутно хвалили его стихи. Он слушал с живостию

необыкновенной. Наконец вызвали меня. Я прочел мои «Воспоминания в

Царском Селе», стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать

состояния души моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина,

голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом…

Не помню, как я кончил свое чтение, не помню, когда убежал. Державин был в

восхищении: он меня требовал, хотел обнять… Меня искали, но не нашли…

(По А.С.Пушкину)

***

Дубровский узнал эти места. Он вспомнил, что на этом самом холму

он играл с маленькой Машей Троекуровой, которая была двумя годами его

моложе. Он хотел о ней осведомиться у Антона, но какая- то застенчивость

удержала его.

Подъехав к господскому дому, он увидел белое платье, мелькнувшее

между деревьями. В это время Антон ударил по лошадям и пустился во весь

дух через мост и мимо села. Выехав из деревни, поднялись они на гору, и

Владимир увидел берёзовую рощу и слева на открытом месте серенький домик

с красной кровлей. Сердце в нём забилось, потому что перед собой увидел он

Кистенёвку и бедный дом своего отца.

Через десять минут въехал он на барский двор и посмотрел вокруг

себя с волнением неописанным. Двенадцать лет не видел он своей родины.

Берёзки, посаженные при нём около забора, стали теперь высокими ветвистыми

деревьями. Двор, когда-то украшенный тремя цветниками, превратился в

некошеный луг, на котором паслась опутанная лошадь.

(145 сл.)

(По А.С. Пушкину)

9-11 класс

***

Пушкин! Без него она просто непредставима, наша большая

литература. Непредставима ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. Без

любви к Пушкину даже само чувство любви кажется мне недостаточно

полным. Я не знаю более живого человека в народе, чем Пушкин. «Наш

Пушкин» – говорят пушкиногорцы. И он действительно их. Он живёт среди

них, ходит по этим тропинкам, аукается в лесах... И это не мистика какая-то.

Это правда. Вот его дом, вот его стол, вещи его. Такое впечатление: минуты не

прошло, как он вышел из дому, и с минуты на минуту вернётся. А может, он

гостит у своих друзей в Тригорском? А может, объезжает на коне свои великие

владенья – владенья мысли и души? Скорее всего, так оно и есть. Здесь особая

созвучность во времени. Здесь век и минута, как дед с внучкой: летописно и

целомудренно тут. И уютно! Совсем почти по-домашнему, в чём-то родственно

даже. Не это ли чувство есть чувство исторического родства? Тут даже воздух,

и тот какой-то по-особенному свой – не музейный, нет, а живой, как ветер за

окном, за лесом, за рекой...

(173 сл.)

(Е.Исаев)

***

Чем лучше мы знаем жизнь Пушкина, тем глубже понимаем смысл

его творений. Вот главная причина, которая уже в течение нескольких

поколений

побуждает

исследователей

со

всей

тщательностью

изучать

биографию поэта. Не праздное любопытство, не желание умножить число

анекдотических рассказов о Пушкине заставляет их обращать внимание и на

такие факты, которые могут показаться малозначительными, ненужными, а

иногда даже обидными для его памяти.

В жизни Пушкина малозначительного нет. Мелкая подробность

позволяет порой по-новому понять, оценить всем известные стихи или

прозаические строчки Пушкина. Нет ничего оскорбительного для памяти поэта

в том, что мы хотим знать живого, подлинного Пушкина, хотим видеть его

человеческий облик со всем, что было в нем и прекрасного и грешного.

Бесспорно, много интересных и правдивых деталей из жизни Пушкина

сообщили те, кто принадлежал к его единомышленникам. Они сумели при этом

проникнуть во внутренний мир гениального поэта, раскрыть движения его

души и верно оценить для веков сущность его творческого подвига.

(152 сл.)

(По Н. Раевскому)

***

Первая встреча Пушкина с Николаем I произошла в Москве, куда

царь вызвал поэта из Михайловской ссылки. Это было через два месяца после

расправы над декабристами, многие из которых были друзьями поэта. Пушкин

знал, что в делах почти всех осужденных декабристов находили его

вольнолюбивые стихи, что стихи эти были широко распространены в армии и

что сам он у царя на подозрении. Когда Николай не добился от арестованных

показаний

о

прямой

связи

с

ними

поэта,

он

приказал

сжечь

его

«возмутительные»стихи.

Еще в Михайловском Пушкин тщательно пересматривает свои бумаги и

уничтожает наиболее опасные страницы драгоценных записок о выдающихся

современниках, которые он вел в продолжение пяти лет. Поэт боялся, что

записи его могут многим повредить, а может, и умножить число жертв.

Царь спросил Пушкина, переменился ли за годы ссылки его образ мыслей и

дает ли он слово думать и действовать иначе. Поэт не мог, однако, сделаться

другим и по-прежнему вел себя свободно и независимо. Об этом говорит хотя

бы стихотворение «Арион», в котором Пушкин провозглашает свою верность

друзьям-декабристам: «Я гимны прежние пою...»

(169 сл.)

(Из книги А. Гессена «Набережная Мойки, 12»)

В гостях у Пушкина

С той минуты, как я узнал, что Пушкин в изгнании, во мне зародилась

мысль непременно навестить его. Я поехал и к утру следующего дня уже

приближался к желаемой цели. Вдруг крутой поворот, и, как будто

неожиданно, сани вломились в приотворенные ворота при громе колокольчика.

Я оглядываюсь: вижу на крыльце Пушкина, босиком, в одной рубашке, с

поднятыми вверх руками. Выскакиваю из саней, беру его в охапку и тащу в

комнату. Смотрим друг на друга, целуемся, молчим.

Прибежавшая старуха застала нас в объятиях друг друга в том самом

виде, как мы попали в дом: один — почти голый, другой — весь забросанный

снегом. Я тотчас догадался, что это добрая его няня, столько раз им воспетая, и

чуть не задушил её в объятиях.

Все это происходило на маленьком пространстве. Комната была возле

крыльца, с окном на двор, через которое он увидел меня, услышав колокольчик.

(168 сл.)

(По И. Пущину)

Пушкин в Болдине

Слух о чудном барине-помещике, который ночью приехал в Болдино,

быстро распространился по селу. Мальчишки с самого утра забрались на липы,

чтобы первыми увидеть барина. Один из них спрятался за крыльцом и вдруг

услышал голос, который раздался позади него. Сначала мальчик подумал, что

говорит конторщик, но это оказался сам Пушкин, который звал мальчика.

Пушкин попросил помочь ему оседлать коня. Когда все было сделано, он

вскочил на коня и направился к роще. Ребята побежали за Пушкиным по

дороге, и тот приветливо помахал им рукой.

Близкие сердцу места в багряном наряде осени… Александр Сергеевич, как

маленький ребенок, радовался всему: траве, цветам, березам и нежарким лучам

осеннего солнца.

В Болдине Пушкин задержался, потому что всюду распространилась

Многих удивляло, что барин ни к кому не ездит, у себя никого не принимает, а

все только пишет и читает. В течение трех месяцев он написал тридцать

лирических стихотворений, «Повести Белкина», последние главы «Евгения

Онегина», «Домик в Коломне» и ряд других произведений.

(156 сл.)

Утрата

Коляска уже скрылась из виду, а пыль, как густой серый туман, еще

долго висела вдоль дороги.

Вот и пустынный берег. Спрыгнув на ходу, Пушкин бросил

извозчику привычное "подождешь" и стал спускаться к морю. Мелкие камушки

и ракушки шуршали под его ногами и струйками катились вниз. Он подошел к

воде и, постояв несколько минут, стал перепрыгивать дальше от берега по

поднимавшимся над водой камням. Чтобы не упасть на их скользкой, покрытой

водорослями поверхности, он балансировал руками.

На высоком, похожем на гигантскую львиную голову выступе

подводной скалы поэт остановился. Соленый ветер обдавал его лицо

мириадами водяных пылинок. Сбросив плащ, Пушкин прилег на него, подперев

голову рукой.

Волны катились мимо скалы ровными грядами, задевая ее пенными

гребням. Пушкин, сняв шляпу, восторженно созерцал этот раскинувшийся

перед ним простор. Ветер теребил курчавые пряди его волос, волны

захлестывали край его плаща.

"Какой, однако, выпал тяжелый день, - подумал поэт, не отрывая глаз

от моря. - Вот уже истинно говорят: одна беда никогда не приходит". Пушкина

с утра потрясла горестная весть: умер Байрон, которого он, Пушкин, называл

"властителем дум", "пламенным демоном с огромным человеческим талантом".

(177 сл.)

Пушкин и книги

Книги Пушкин любил с детства. По словам его младшего брата, он, еще

будучи мальчиком, проводил бессонные ночи, тайком забираясь в кабинет отца.

И без разбора «пожирал» все книги, попадавшиеся ему под руку.

По рассказу отца Пушкина, Александр уже в самом младенчестве

проявлял большое уважение к писателям. Однажды Николай Михайлович

Карамзин был в гостях у родителей Пушкина. И весь вечер мальчик, сидя

напротив писателя, вслушивался в его разговор, не спускал с него глаз.

Обладая необыкновенной памятью, Пушкин уже на одиннадцатом году

великолепно знал французскую литературу. Девяти лет он читал «Илиаду» и

«Одиссею». Своей начитанностью мальчик впоследствии поразил своих

лицейских товарищей.

Большую любовь к книге Пушкин сохранил до конца своих дней.

Находясь в изгнании, поэт часто обращался к друзьям с просьбой прислать ему

ту или иную книгу. Почти с каждой почтой он получал книжные посылки. Его

библиотека в Михайловском была очень обширна и, по словам первого

биографа Пушкина, «росла по часам».

Уезжая в путешествия, Пушкин всегда брал с собой книгу. К книгам поэт

относился очень бережно. В одном из писем с дороги поэт писал, что он очень

сердит и расстроен, так как книги, взятые им в дорогу, в сундуке перебились и

перетерлись.

После дуэли Пушкин лежал в кабинете, окруженный книгами своей

библиотеки. Рядом с кабинетом, в гостиной, собрались его близкие друзья. С

ними поэт трогательно и взволнованно простился. Состояние его ухудшилось.

Он попросил привести детей и простился с ними. Потом он окинул угасавшим

взглядом книжные полки и тихо промолвил: «Прощайте, друзья!»

(По А. Гессену)

***

Весною 1827 года поэт и искусствовед Дельвиг, занятый устройством

передвижной выставки русских художников для Франции, Англии и Италии,

заказал Оресту Кипренскому портрет своего лучшего друга. В мае — июне в

Петербурге Пушкин позировал знаменитому художнику. Вдохновенный мастер

кисти создал один из шедевров русской портретной живописи. Он дал

глубокую и проникновенную характеристику гениального поэта, изобразив его

в спокойной и благородной позе, с небрежно накинутым пледом на одно плечо,

с ясновидящим и мудрым взглядом. Чистота и возвышенность мысли,

озаряющей лицо мыслителя-творца, неподражаемы по воздушности, изяществу

и лиризму трактовки. Несмотря на некоторую идеализацию, художник сумел

сохранить всю живую подлинность натуры.

По возвращении Пушкина из ссылки его друг Соболевский обратился

к лучшему портретисту Москвы Тропинину с просьбой написать поэта не в

условной, парадной позе знаменитого деятеля, а частным человеком, в

домашнем халате, растрепанным, с заветным перстнем на большом пальце

правой руки. Заказ был выполнен в январе — феврале 1827 года.

Оба знаменитых портрета изображают Пушкина в расцвете его

жизненных и творческих сил.

(160 сл.)

(По Л.Гроссману)

***

Нет точных указаний, когда Пушкин начал "Бориса Годунова".

Вероятно, поздней осенью

1824

года.

К

осени

1825

года трагедия была

закончена.

Это была историческая работа, и поэт вел ее вдали от библиотек и

архивов, вдали от общения с людьми, изучавшими прошлое России. "Общество

мое состоит только из старой няни, да из трагедии", - писал он приятелю...

В "Годунове" Пушкин затронул вопросы политические, еще недавно

бурно волновавшие его. Поэт взял переходный отрезок русской истории, в

центре поставил царя узурпатора и реформатора, на нем проверил те

политические теории, увлечения, чувства, которые передумал и переборол.

К каждому из своих героев поэт испытывал определенное личное

чувство, но острота личного отношения к своим героям уживалась в нем с

мудрой снисходительностью и беспристрастием. Это особенно сказывается в

обрисовке Бориса Годунова.

Вяземский, чуткий, строгий критик, писал: "В трагедии есть красоты

удивительные, трезвость и спокойствие. Автора почти нигде не видно".

С сыновней нежностью Пушкин рисует образ благочестивого старца

Пимена. Он любит в нем не только свое создание, но и живое воплощение

творческих и нравственных сил русского народа...

"Характер Пимена, - говорит Пушкин в одной из заметок, - не есть мое

изобретение. В нем я собрал черты, пленившие меня в наших старых

летописях: простодушие, умилительная кротостья, нечто младенческое и

вместе с тем мудрое усердие, набожность к власти царя, данной им Богом,

совершенное отсутствие суетности, пристрастия... Мне казалось, что сей

характер вместе нов и знаком для русского сердца, что трогательное

добродушие древних летописцев... украсит простоту моих стихов и заслужит

снисходительную улыбку читателей".

(240 сл.)

(По А. Тырковой - Вильямс)

Прощание с Пушкиным

Едва весть о смертельном ранении Пушкина распространилась по

Петербургу, люди разных сословий двинулись на Мойку. Кто не знал адреса

поэта, шел за другими. Шли пешком, ехали на извозчиках со всех концов

города. У дома росла толпа, встревоженная, молчаливая, ожидающая.

Знакомые, малознакомые и даже вовсе незнакомые поэту люди поднимались по

лестнице и звонили. К полудню 28 января посетителей было столько, что

входная дверь открывалась непрерывно.

Тогда-то и вывесил на дверях квартиры свой бюллетень догадливый

Жуковский. Но люди на набережной не расходились, с затаенной надеждой

ждали добрых вестей.

Неожиданный робкий луч надежды блеснул ранним утром 29 января, когда

еще совсем темно было за окнами пушкинского кабинета. Но раньше, чем

заглянул в окна хмурый петербургский день, безнадежно угас робкий луч

напрасных упований. Пушкин тает на глазах. Пульс опять едва уловим. Его

снова одолевают боли.

Жуковский вывешивает новый бюллетень, звучащий, как погребальный

звон: "Больной находится в весьма опасном положении”.

Было около трех часов дня, когда и врачам и друзьям Пушкина стало ясно, что

жизнь его надо считать минутами.

- Хорошо, ах как хорошо…- в забытьи слабо произнес Пушкин. – Пойдем

же выше, выше!

Он открыл уже почти безжизненные глаза, тень улыбки скользнула по его

губам.

- Мне пригрезилось, что я карабкаюсь по этим книжным полкам все выше и

выше, так, что голова кружится, - с трудом докончил он и задышал отрывисто и

громко. Лицо его вздрагивало от страданий.

Все близкие собрались в кабинете. Жуковский не переставал беззвучно

рыдать. Доктор Даль тихо сказал: "Отходит”. Наталью Николаевну под каким-

то предлогом увели. Друзья приблизились к дивану вплотную.

Вдруг Пушкин широко раскрыл глаза. Лицо его прояснилось, и он прежним

голосом внятно произнес:

- Кончена жизнь.

Только мгновенье в глазах его сиял лучистый свет, потом веки дрогнули и

закрылись навсегда.

- И вот уж нас от него отделяет неизмеримая пропасть, - проговорил доктор

Даль и, отвернувшись, зарыдал.

Жуковский, опустившись на колени, положил голову на ноги Пушкина и

долго оставался неподвижным. Потом близко склонился над его лицом,

всматривался в него с изумлением. На лице Пушкина застыло торжественное

спокойствие, как будто поэт постиг еще никем не разгаданную тайну.

Когда Жуковский вновь показался перед толпой, по его лицу все поняли, что он

сообщит сейчас страшную весть. И толпа замерла.

- Александр Сергеевич Пушкин скончался, - снимая шапку, сдавленным

голосом проговорил Жуковский.

И люди в скорбном молчании обнажили головы.

Пошел густой, мягкий снег. Сумерки переходили в ночь… А у серого дома

на Мойке народу все прибывало и прибывало”.

(И.А.Новиков "Последний год»)

***

Набережная мойки. Дом Пушкина едва весть о смертельном ранении

поэта распространилась по Петербургу, сюда двинулись люди разных сословий.

Кто не знал адреса, тот шёл за другими. Шли пешком, ехали на извозчиках со

всех концов города.

У дома росла встревоженная, молчаливая, ожидающая толпа. Знакомые и

незнакомые поэту люди поднимались по лестнице и звонили. К полудню 28

января посетителей было столько, что входная дверь открывалась непрестанно.

Тогда-то и вывесил свой бюллетень Жуковский, но люди на набережной не

расходились, с затаённой надеждой ждали добрых вестей.

Но Пушкин таял на глазах, его одолевали боли, пульс был едва уловим.

Жуковский вывешивает новый бюллетень, звучащий, как погребальный звон.

«Больной находится в весьма опасном положении" Было около 3 часов дня,

когда стало ясно, что жизнь поэта надо считать минутами. Все близкие

собрались в кабинете. Жуковский не переставал беззвучно рыдать.

Наталью Николаевну под каким-то предлогом увели. Друзья приблизились к

дивану вплотную. Вдруг Пушкин широко раскрыл глаза. Лицо его прояснилось,

и он внятным голосом произнёс: "Жизнь кончена". Только мгновение в его

глазах сиял лучистый свет, потом веки дрогнули и закрылись навсегда.

Жуковский, опустившись на колени, положил голову на ноги Пушкина и долго

оставался недвижим. Потом близко склонился над его лицом, всматриваясь в

него с изумлением. На лице Пушкина застыло торжественное спокойствие,

будто он постиг почти никем не разгаданную тайну.

Когда Жуковский показался перед толпой вновь, все поняли, что он

сообщит сейчас страшную весть. И толпа замерла. -"Александр Сергеевич

Пушкин скончался", -снимая шапку, сдавленным голосим проговорил

Жуковский. И люди в скорбном молчании обнажили головы.

Пошёл густой, мягкий снег, сумерки переходили в ночь, а у серого дома на

Мойке народу всё прибывало и прибывало.

***

Пушкин.

Его лицо.

Тогда оно казалось странным. С годами эту странность перестаешь

видеть.

Может быть, впечатление странности рождалось по той причине, что при

первом знакомстве с Пушкиным наше детское восприятие сталкивалось с такой

непонятной и такой тревожной даже для взрослого воображения вещью, как

посмертная маска.

Она была изображена в той же книге. Изображение это было

непостижимо.

Маска Пушкина.

Нам известно было, что была дуэль и Пушкин умер, раненный на дуэли.

Но что такое дуэль – этого тоже нельзя было постигнуть.

На картинке его держали с двух сторон люди в шубах – он, в позе

шагнувшего, откидывался назад. Его как бы уговаривали, припав к нему с двух

сторон, – как бы пугали его образом того, кто стоит перед ним. Те двое как бы

испугались, а он, казалось, страдает оттого, что не может шагнуть. Он полон

гнева против того, неподвижно стоящего на снегу, – но что-то случилось такое,

что ввергает всю первую группу в испуг и слабость, а тому, стоящему отдельно,

придает ужасающий облик грозности и неуязвимости.

Действительно, эта фигура в шинели до пят и с птицей на голове казалась

грозной и неуязвимой.

(164 сл.)

(Ю. Олеша)

Прощание

Кончался первый день после смерти Пушкина. Толпа перед домом

Волконских, последней квартиры поэта, заметно редела.

Именно этого часа и дожидался Тургенев. Неотступная, тайная мысль

им овладевала.

Он быстро вошел в квартиру. У гроба поэта никого не было, только

старый камердинер Никита Козлов стоял в ногах покойного барина и

неотрывно смотрел на него.

Пушкин, прикрытый по грудь погребальной парчой, лежал легко и

спокойно. Курчавые волосы и бакенбарды резко оттеняли его побледневшее,

осунувшееся лицо и особенно губы, на которых, казалось, застыла последняя

жгучая обида.

Долго стоял Тургенев у гроба, плакал беззвучно, не утирая слез.

"Вот что, голубчик, срежь мне на память локон Александра Сергеевича",-

еле слышно сказал он.

В голосе молодого человека было столько искренней скорби, что

Никита Козлов тотчас же осторожно срезал свисавшую русую прядь.

Тургенев бережно спрятал в карман драгоценную память и вышел на

улицу.

Метель разыгралась. Она выла, стонала, кружила вокруг дома, по

набережной, над застывшей Мойкой.

(152 сл.)

(По А. Гаецкому)

***

Первое, что я узнала о Пушкине, это — что его убили. Потом я узнала,

что Пушкин — поэт, а Дантес — француз. Дантес возненавидел Пушкина,

потому что сам не мог писать стихи, и вызвал его на дуэль, то есть заманил на

снег и там убил его из пистолета в живот. Так я с трёх лет твёрдо узнала, что у

поэта есть живот. С пушкинской дуэли во мне началась сестра. Больше

скажу — в слове “живот” для меня что-то священное. Даже простое “болит

живот” меня заливает волной содрогающегося сочувствия, исключающего

всякий юмор. Нас этим выстрелом всех в живот ранили.

О Гончаровой не упоминалось вовсе, и я о ней узнала только взрослой.

Да, по существу, третьего в этой дуэли не было. Было двое: любой и один. То

есть вечные действующие лица пушкинской лирики: поэт — и чернь. Чернь, на

этот раз в мундире кавалергарда, убила — поэта. А Гончарова, как и

Николай I, — всегда найдётся.

Пушкин был мой первый поэт, и моего первого поэта — убили. С тех пор

я поделила весь мир на поэта — и всех, и выбрала — поэта: защищать —

поэта — от всех, как бы эти все ни одевались и ни назывались.

Пушкин был негр. У Пушкина были бакенбарды. У Пушкина были

волосы вверх и губы наружу, и чёрные, с синими белками, как у щенка, глаза.

Памятник Пушкина был не памятник Пушкина, а просто Памятник-

Пушкина, в одно слово. То, что вечно, под дождём и под снегом, в зарю или в

метель стоит с вечной шляпой в руке, называется «Памятник-Пушкина».

Памятник Пушкина был цель и предел прогулок: от памятника

Пушкина — до памятника Пушкина. И я предпочитала к нему бежать и,

добежав, обходить, а потом, подняв голову, смотреть на чернолицего и

чернорукого великана, на меня не глядящего, ни на кого и ни на что в моей

жизни не похожего.

С памятником Пушкина была и отдельная игра, моя игра, а именно:

приставлять к его подножию мизинную, с детский мизинец, белую фарфоровую

куколку и, постепенно проходя взглядом снизу вверх весь гранитный отвес,

пока голова не отваливалась, рост — сравнивать.

(По М.Цветаевой «Мой Пушкин»)

***

Поступила просьба ответить: “Каково ваше отношение к Пушкину?

Каково вообще его воздействие на вас?”

Давно

дивлюсь:

откуда

такой

интерес

к

Пушкину

в

последние

десятилетия, что общего с Пушкиным у “новой” русской литературы. Можно

ли представить себе что-нибудь более противоположное, чем она — и Пушкин,

то есть воплощение простоты, благородства, свободы, здоровья, ума, такта,

меры, вкуса? А потом — какой характерный вопрос: “Каково ваше отношение к

Пушкину?” В одном моём рассказе семинарист спрашивает мужика:

— Ну, а скажи, пожалуйста, как относятся твои односельчане к тебе?

И мужик отвечает:

— Никак они не смеют относиться ко мне.

Вот вроде этого и я мог бы ответить:

— Никак я не смею относиться к нему…

И всё-таки долго сидел, вспоминал, думал. И о Пушкине, и о былой,

пушкинской, России, и о себе, и о своём прошлом…

Подражал ли я ему? Но кто же из нас не подражал? Конечно, подражал и

я. В самой ранней молодости подражал даже в почерке. Затем вспоминаю уже

не подражания, а просто желание, которое страстно испытывал много, много

раз в жизни, желание написать что-нибудь по-пушкински, что-нибудь

прекрасное, стройное, желание, проистекавшее от любви, от чувства родства к

нему, от тех светлых настроений, что Бог порою давал в жизни.

Вот, например, изумительно чудесный летний день дома, в орловской

усадьбе. Помню так, точно это было вчера. Весь день пишу стихи. После

завтрака перечитываю «Повести Белкина» и так волнуюсь от их прелести и

желания тотчас же написать что-нибудь старинное, пушкинских времён, что не

могу больше читать. Бросаю книгу, прыгаю в окно, в сад и долго, долго лежу на

траве, в страхе и радости ожидая того, что должно выйти из той напряжённой,

беспорядочной, нелепой и восторженной работы, которой полно сердце и

воображение, и чувствуя бесконечное счастье от принадлежности всего моего

существа к этому летнему деревенскому дню, к этому саду, ко всему этому

родному миру моих отцов и дедов и всех их далёких дней, пушкинских дней…

Когда я узнал и полюбил его? Но когда вошла в меня Россия? Когда я

узнал и полюбил её небо, воздух, солнце, родных, близких? Ведь он со мной —

и так особенно — с самого начала моей жизни.

(По И.Бунину «Думая о Пушкине»)

Вдохновенный поэт

Давно было задумано поставить памятник Пушкину в городе на Неве —

городе, в котором он жил, который любил и воспел в своих произведениях.

Место для памятника было выбрано перед бывшим Михайловским

дворцом, в котором теперь находится Русский музей. Скульптор Михаил

Константинович Аникушкин тщательно изучал внешность поэта, его портреты,

посмертную маску, ездил в Михайловское, в которое всегда с такой радостью

стремился Пушкин и где всё дышит памятью о нём. Ведь памятник не просто

точное портретное изображение, в нём надо схватить главное, характерное.

Издали виден силуэт Пушкина на фоне величественной колоннады

Русского музея. Он рисуется среди зелени сада, а с более близкого расстояния

— на фоне неба, и это впечатление сильнее всего.

Гордо

вскинута

голова,

обрамлённая

вьющимися,

точно

слегка

развеваемыми ветром волосами, правая рука поднята во вдохновенном порыве.

Поэт — в окружении своей эпохи. Он мог проходить по этой площади.

Кажется, он поднялся на пьедестал, чтобы обратиться к потомкам: «Здравствуй,

племя младое, незнакомое!»

(144 сл.)

(А.Терентьева)

Парк в селе Михайловском

Центром Михайловского парка является еловая аллея, служившая прежде

въездной дорогой. Она же разделяет парк на две равные части. В центре

усадьбы, над рекой Соротью, стоит дом Пушкина. Вокруг дома — цветники,

кусты жасмина, сирени, акации, шиповника, орешника. Рядом, утопая в зелени,

белеет маленький флигелёк, служивший когда-то приютом Арине Родионовне.

В парке хорошо сохранились две аллеи: еловая и липовая. Еловая аллея

— прямая ровная дорога, соединяющая лес с парком и усадьбой. Здесь можно

увидеть двухсотлетние ели-великаны, посаженные ещё при основании парка.

Лучше сохранилась липовая аллея, расположенная под углом к еловой. Древние

липы — тоже старожилы Михайловского парка.

Кроме этих аллей, парк был перерезан многочисленными дорожками,

пересекающими друг друга или сходившиеся в центре. Парк и усадьба

замыкаются прудами, расположенными лестницей по направлению к Сороге. В

середине самого верхнего пруда «остров уединения» — одна из парковых

затей, любимый уголок поэта. Через низкий пруд, обсаженный серебристой

ивой, перекинут горбатый мостик. На вершинах сосен, окружающих пруд,

издавна вьют гнезда цапли.

Михайловский парк был любимым местом прогулок и источником

вдохновения. Сегодня Михайловское — музей, рассказывающий о жизни и

творчестве поэта в псковской деревне.

(179 сл.)

(По С.Гейченко)

Няня Пушкина

Еще в школе вы, друзья, конечно, слышите про заботливую няню

Пушкина — Арину Родионовну, нежную любовь к которой поэт пронес через

всю жизнь. В год рождения Александра Сергеевича она, крепостная, была

отпущена на волю, как тогда говорили, но предпочла остаться в семействе

Пушкиных, нянчила их детей, словно родных. Она рассказывала совсем ещё

маленькому Пушкину сказки, о чем великий художник вспоминал нередко. Но

особенно Пушкин полюбил свою няню в ссылке, в Михайловском, когда он

после тяжелой размолвки с родителями остался здесь один. «Вечерами слушаю

сказки своей няни, — писал Пушкин из Михайловского друзьям, — и

вознаграждаю тем недостатки проклятого своего воспитания Она единственная

моя подруга, и с нею только мне не скучно». За окнами маленького домика в

Михайловском бушевала вьюга, и Пушкин, закончив работу, садился возле

седой широколицей старушки. Все мы знаем на память трогательные

пушкинские стихи, посвященные няне. Есть среди них такие, где имя Арины

Родионовны не упомянуто, но строфы, несомненно, навеяны образом доброго

человека, с которым были пережиты и горе, и радость.

(160 сл.)

(Е. Осетров)

Нащокинский домик

Пушкин, приезжая в Москву, часто останавливался у своего большого

друга Павла Войновича Нащокина. В его доме даже была комната,

называвшаяся «пушкинской».

Задумав воспроизвести свою квартиру в миниатюре, Нащокин заказал

лучшим московским мастерам, делавшим все для его собственного дома,

сделать игрушечную обстановку, посуду и прочее. Большие затраты не

остановили его. Так рояль, будучи заказан дорогой фирме, обошелся в полторы

тысячи рублей, зато на нем можно было играть, несмотря на крошечные

размеры. Настольные часы, заказанные и сделанные в Англии, идут и поныне.

Домик имеет два с половиной метра по фасаду.

Судя по письмам Пушкина, идея создания домика относится к концу

1830 – началу 1831 года. Проявляя большой интерес к затее друга, Пушкин

писал, что домик доведен до совершенства.

После смерти Нащокина домик его не был приобретен музеями.

Судьба его сложилась неважно, и часть вещей утеряна.

Сейчас нащокинский домик находится в музее А.С.Пушкина в

Санкт-Петербурге и, несмотря на большие потери, насчитывает до шестисот

вещей.

***

На одной из старинных улиц Москвы стоит особняк, построенный

после пожара 1812 года. Здесь находится музей Пушкина, давно знакомый

москвичам и гостям столицы. В начале прошлого века это был гостеприимный

литературный дом. Сюда приходили многие известные люди: Жуковский,

Карамзин, Батюшков. Сегодня они смотрят на нас с портретов, а когда-то

смотрели на маленького Пушкина. Произведения прославленных русских

художников: Рокотова, Кипренского, Тропинина и других — украшают многие

залы музея. Здесь вы увидите и миниатюрную работу неизвестного художника,

изображавшую Пушкина-мальчика, и другие портреты, созданные при жизни

поэта. Первый зал музея посвящен тем историческим истокам, которые питали

его творческий гений. В следующем зале пушкинская эпоха представлена в

историческом и обыденном, великом и малом, трагическом и забавном:

батальные сцены и модные картинки, правительственные документы и письма

частных лиц. Портреты русских царей, великих полководцев, известных

писателей соседствуют с портретами тех, чьи имена остались неизвестными.

Так в музее начинается путешествие в пушкинское время, рассказ о Пушкине.

(148сл.)

(По Н. Михайловой)

Михайловские рощи

Было раннее утро. Накрапывал дождь. Телега въехала в вековой сосновый

лес. В траве, на обочине дороги, что-то белело.

Я соскочил с телеги, нагнулся и увидел дощечку, заросшую вьюнком. На

ней была надпись черной краской. Я отвел мокрые стебли вьюнка и прочел

почти забытые слова: "В разны годы под вашу сень, Михайловские рощи,

являлся я".

«Отсюда начинается земля Александра Сергеевича»,- улыбнувшись,

объяснил возница.

Потом я натыкался на такие дощечки в самых неожиданных местах: в

некошеных лугах над Соротью, на песчаных косогорах по дороге из

Михайловского в Тригорское, на берегах озер Маленца и Петровского.Из

травы, из вереска, из сухой земляники – отовсюду звучали простые пушкинские

строфы. Их слушали только листья, птицы да бледное, застенчивое псковское

небо.

Я изъездил почти всю страну, видел много мест, удивительных и

сжимающих сердце, но ни одно из них не обладало такой внезапной

лирической силой, как Михайловское.

(138 сл.)

(По К.Паустовскому)

В Михайловском

Я изъездил почти всю страну, видел много мест, удивительных и

сжимающих сердце, но ни одно из них не обладало такой внезапной

лирической силой, как Михайловское. Там было пустынно и тихо. В вышине

шли облака. Под ними, по зелёным холмам, по озёрам, по дорожкам столетнего

парка, проходили тени.

Михайловский парк - приют отшельника. Это парк, где трудно

веселиться. Он создан для одиночества и размышлений. Он немного угрюм со

своими вековыми елями, высок, молчалив и незаметно переходит в такие же

величественные, как и он сам, столетние пустынные леса. Только на окраинах

парка сквозь сумрак, всегда присутствующий под сводами старых деревьев,

вдруг откроется поляна, заросшая блестящими лютиками, и пруд с тихой водой.

Главная прелесть Михайловского парка в обрыве над Соротью и в

домике няни Арины Родионовны...Домик так мал и трогателен, что даже

страшно подняться на его ветхое крыльцо.

А с обрыва над Соротью видны два синих озера, лесистый холм и

наше вековечное скромное небо с уснувшими на нём облаками...

(158 сл.)

(По К.Паустовскому)

***

В Михайловском повторилась история феникса, только дивная птица

сама воссоздавала себя из пепла, а сожжённую усадьбу возрождали великой

любовью,

самоотвержением,

беззаветным

трудом

кучка

энтузиастов,

возглавляемая инвалидом Отечественной войны Гейченко, и конечно же, им

помогали окрестные люди, эти пушкинисты милостью Божией. Возводились

постройки по старым планам и рисункам, залечивались глубокие раны

парковых елей, берёз, дубов, лип и сосен, разбивались сады, отыскивались — в

неметчине тож — мебель и утварь, если и не из самого пушкинского дома, то из

того же дворянско-усадебного обихода первой четверти прошлого века,

собирались по окресту колокола, чтобы вновь распахнуть грудь Святогорского

монастыря, и над Вороничем, и над Маленцем и Соротью, над Савкиной

горкой, над Михайловским и Тригорским полетели древние звоны, бывшие на

слуху ещё Стефана Батория.

Гейченко поставил себе целью вернуть заповеднику и всю живность

пушкинских дней: он подкармливает семечками, зёрнами, мясцом соек, синиц,

поползней, чечёток, снегирей, оберегает ласточкины гнёзда; в развилке старой

липы у входа в усадьбу пристроил тележное колесо, на котором каждый год

свивает гнездо красноклювый аист; многочисленные скворечники старинной

архитектуры, разбросанные по всему Михайловскому, служат приютом в

летнюю пору скворцам, в зимнюю — белкам. А ещё обитают в Михайловском

цапли на верхушках старых сосен возле озера Маленец, мудрый ворон,

делающий вид, будто помнит первых Г аннибалов, и вороны, занимающиеся

подлёдным ловом на озере Кутан. Это не шутка: Гейченко не раз наблюдал, как

они вытягивали клювами из лунок живцов, когда рыболовы, закинув удочки,

уходят на ночёвку.

(227 сл.)

(Ю. Нагибин)

***

Признаемся не без некоторой робости: приступаем мы к

критическому рассмотрению такой поэмы, как «Евгений Онегин». И эта

робость оправдывается многими причинами. «Онегин» есть самое задушевное

произведение Пушкина, самое любимое дитя его фантазии, и можно указать

слишком на немногие творения, в которых личность поэта отразилась бы с

такою полнотою, светло и ясно, как отразилась в «Онегине» личность

Пушкина. Здесь вся жизнь, вся душа, вся любовь его; здесь его чувства,

понятия, идеалы. Оценить такое произведение — значит оценить самого поэта

во всём объёме его творческой деятельности.

Историческое достоинство этой поэмы тем выше, что она была на Руси и

первым блистательным опытом в этом роде. В ней Пушкин является не просто

поэтом только, но и представителем впервые пробудившегося общественного

самосознания: заслуга безмерная!

(118 сл.)

(По В.Г. Белинскому)

***

Одно

из

самых

очаровательных

воспоминаний

детства

—

это

наслаждение, которое я испытал, когда наша учительница первых классов

читала нам вслух на уроке «Капитанскую дочку». Это были счастливые

минуты, их не так много, и потому мы бережно проносим их сквозь всю жизнь.

Счастлив человек, которому повезло с первой учительницей. Мне повезло.

Александра Ивановна, моя первая учительница, любовь и благодарность к ней я

пронёс сквозь всю жизнь.

Уже зрелым человеком я прочёл записки Марины Цветаевой о Пушкине.

Из них следует, что будущая мятежная поэтесса, читая «Капитанскую дочку», с

таинственным наслаждением всё время ждала появления Пугачёва. У меня

было совсем другое. Я с величайшим наслаждением всё время ждал появления

Савельича. Этот заячий тулупчик, эта доходящая до безрассудства любовь и

преданность своему Петруше. Невероятная трогательность. Разве Савельич

раб?

Да

он

на

самом

деле

хозяин

положения!

Петруша

беззащитен

против всеохватывающей деспотической любви и преданности ему Савельича.

Он беспомощен против неё, потому что он хороший человек и понимает, что

деспотичность именно от любви и преданности ему.

(159 сл.)

(Ф. Искандер)

Станционный смотритель

Кто не проклинал станционных смотрителей, кто с ними не

бранился? Кто, в минуту гнева, не требовал от них роковой книги, дабы вписать

в оную свою бесполезную жалобу на притеснение, грубость и неисправность?

Кто не почитает их извергами человеческого рода, равными

покойным подьячим или, по крайней мере, муромским разбойникам? Какова

должность сего диктатора, как называет его шутливо князь Вяземский? Не

настоящая ли каторга? Покою ни днем, ни ночью. Всю досаду, накопленную во

время скучной езды, путешественник вымещает на смотрителе. Погода

несносная, дорога скверная, ямщик упрямый, лошади не везут – а виноват

смотритель. Входя в бедное его жилище, проезжающий смотрит на него как на

врага; хорошо, если удастся ему скоро избавиться от непрошеного гостя; но

если не случится лошадей?.. Боже, какие ругательства, какие угрозы

посыплются на его голову!.. Приезжает генерал; дрожащий смотритель отдает

ему две последние тройки, в том числе курьерскую. Генерал едет, не сказав ему

спасибо…

Вникнем во все это хорошенько, и вместо негодования сердце наше

исполнится искренним состраданием.

(159 сл.)

(По А.Пушкину)

***

Мы

уселись.

«В

Белогорскую

крепость!»

—

сказал

Пугачёв

широкоплечему татарину, стоя правящему тройкою. Сердце моё сильно

забилось. Лошади тронулись, колокольчик загремел, кибитка полетела…

«Спасибо, государь, спасибо, отец родной! — говорил Савельич

усаживаясь. — Дай бог тебе сто лет здравствовать за то, что меня старика

успокоил. Век за тебя буду бога молить, а о заячьем тулупе и упоминать уж не

стану».

Этот заячий тулуп мог наконец не на шутку рассердить Пугачёва. К

счастью, самозванец или не расслышал, или пренебрёг неуместным намёком.

Лошади поскакали; народ на улице останавливался и кланялся в пояс. Пугачёв

кивал головою на обе стороны. Через минуту мы выехали из слободы и

помчались по гладкой дороге.

Легко можно себе представить, что чувствовал я в эту минуту. Через

несколько часов должен я был увидеться с той, которую почитал уже для меня

потерянною. Я воображал себе минуту нашего соединения… Я думал также и о

том человеке, в чьих руках находилась моя судьба, и который по странному

стечению обстоятельств таинственно был со мною связан. Я вспоминал об

опрометчивой жестокости, о кровожадных привычках того, кто вызывался быть

и избавителем моей любезной! Пугачёв не знал, что она была дочь капитана

Миронова; озлобленный Швабрин мог открыть ему всё; Пугачёв мог проведать

истину и другим образом… Тогда что станется с Марьей Ивановной? Холод

пробегал по моему телу, и волосы становились дыбом…

(212 сл.)

(По А.Пушкину)

***

Появление Ибрагима, его наружность, образованность и природный ум

возбудили в Париже общее внимание. Все дамы желали видеть его у себя, он

присутствовал на ужинах, не пропускал ни одного бала, и предавался общему

вихрю со всей пылкостью своих лет и своей породы. Но мысль променять это

рассеяние, эти блестящие забавы на суровую простоту Петербурга не одна

ужасала Ибрагима – молодой африканец любил.

Графиня, уже не в первом цвете лет, славилась еще своею красотою,

семнадцати лет, при выходе ее из монастыря, выдали ее за человека, которого

она не успела полюбить и который впоследствии никогда о том не заботился.

Графиня приняла Ибрагима учтиво, но безо всякого особенного

внимания: это польстило ему. Обыкновенно смотрели на молодого негра как на

чудо, окружали его, осыпали приветствиями и вопросами, и это любопытство,

хотя и прикрытое видом благосклонности, оскорбляло. Он чувствовал: он для

них род какого-то редкого зверя. Он даже завидовал людям, никем не

замеченным, и почитал их ничтожество благополучием.

Мысль, что природа не создала его для взаимной страсти, избавила

его от самонадеянности и притязаний самолюбия, что придавало редкую

прелесть обращению его с женщинами.

Он понравился графине, которой надоели вечные шутки и тонкие

намеки французского остроумия. Ибрагим часто бывал у ней. Мало-помалу она

привыкла к наружности молодого негра и даже стала находить что-то приятное

в этой курчавой голове, чернеющей посреди пудреных париков ее гостиной

(Ибрагим был ранен в голову и вместо парика носил повязку.) Ему было

двадцать семь лет от роду, он был высок и строен, и не одна красавица

заглядывалась

на

него

с

чувством

более

лестным,

нежели

простое

любопытство, но предубежденный Ибрагим или ничего не замечал, или видел

одно кокетство. Когда же взоры его встречались со взорами графини,

недоверчивость его исчезала.

Любовь не приходила ему на ум, — а уже видеть графиню каждый

день было для него необходимо. Он повсюду искал ее встречи, и встреча с нею

казалась ему каждый раз неожиданной милостью неба. Графиня, прежде чем он

сам, угадала его чувства. Что ни говори, а любовь без надежд и требований

трогает сердце женское вернее всех расчетов обольщения. В присутствии

Ибрагима графиня следовала за всеми его движениями, вслушивалась во все

его речи,

без него она задумывалась и впадала в обыкновенную свою

рассеянность. Ничто так не воспламеняет любви, как ободрительное замечание

постороннего. Любовь слепа и, не доверяя самой себе, торопливо хватается за

всякую опору. Напрасно графиня, испуганная исступлению его страсти, хотела

противопоставить ей увещания дружбы и советы благоразумия, она сама

ослабевала. И наконец, увлеченная силою страсти, ею же внушенной,

изнемогая под ее влиянием, она отдалась восхищенному Ибрагиму.

(А.Пушкин)

***

На другой день весть о пожаре разнеслась по всему околотку. Все

толковали о нем с различными догадками и предположениями: иные уверяли,

что люди Дубровского, напившись пьяны на похоронах, зажгли дом из

неосторожности, другие обвиняли приказных, подгулявших на новоселии,

многие уверяли, что он сам сгорел с земским судом и со всеми дворовыми.

Некоторые догадывались об истине и утверждали, что виновником сего

ужасного бедствия был сам Дубровский, движимый злобой и отчаянием.

Вскоре другие вести дали другую пищу любопытству и толкам. В

окрестных владениях появились разбойники и распространили на всех ужас.

Не было безопасности ни по дорогам, ни по деревням. Разбойники разъезжали

днем по всей губернии, останавливали путешественников и почту, приезжали в

села, грабили помещичьи дома и предавали их огню. Начальник шайки

славился умом, отважностью и каким-то великодушием. Рассказывали о нем

чудеса; имя Дубровского было во всех устах, все были уверены, что он, а никто

другой, предводительствовал отважными злодеями. Удивлялись одному:

поместия Троекурова были пощажены; разбойники не ограбили у него ни

единого сарая, не остановили ни одного воза. Сам Троекуров приписывал сие

исключение страху, который умел он внушить всей губернии, также и отменно

хорошей полиции, им заведенной в его деревнях. Сначала соседи смеялись

между собою над высокомерием Троекурова и каждый день ожидали, чтоб

незваные гости посетили Покровское, где было им чем поживиться, но наконец

принуждены были с ним согласиться и сознаться, что и разбойники оказывали

ему непонятное уважение.

(По А.Пушкину)

***

В наши дни никто более не сомневается, что Пушкин — величайший из

наших поэтов, что его влияние на русскую литературу было и остаётся

огромным, что поэтому историко-литературное изучение Пушкина необходимо

и плодотворно. Но в новейших работах о Пушкине, не только перечисленных

выше, но всех вообще, появлявшихся за последние два десятилетия,

сказывается одно определённое направление: исследователи, отказываясь

временно от обобщающих выводов, заняты преимущественно мелочами,

деталями,

огромное,

подавляющее

место

отдавая

изучению

рукописей

Пушкина. В печати постепенно воспроизводятся все черновики Пушкина,

причём исследователи стараются прочесть буквально каждое слово, написанное

Пушкиным, хотя бы и зачёркнутое им.

Читатель-неспециалист естественно может задать вопрос: да нужны ли

все эти мелочи? Пусть они полезны, даже необходимы редакторам и издателям

сочинений Пушкина для установления правильного текста его произведений

или немногим пушкинистам, изучающим поэтическую и стихотворную технику

поэта. Пусть для этих специалистов существуют и специальные издания в

ограниченном числе экземпляров, точно воспроизводящие рукопись Пушкина.

Но стоит ли читателям более широкого круга, которых интересует поэзия, а не

техника писательского дела и не вопрос «критики текста», вникать в те

издания,

вся

сущность

которых

состоит

в

перепечатке

пушкинских

черновиков?

Можно на эти вопросы отвечать общими словами, что Пушкин —

великий поэт, что «каждая его строка драгоценна» и т.д. Но такой ответ вряд ли

будет убедителен. Неужели тем же методом должно изучать всех вообще

«великих» и даже просто значительных, выдающихся писателей, полностью

воспроизводя в печати все их черновые рукописи, сравнивая все их

сохранившиеся «варианты», в том числе зачёркнутые, уничтоженные самим

автором? (И подобные попытки уже делаются, притом иногда именно по

отношению к писателю определённо «средней величины».) Ведь для этого

потребуются целые армии исследователей, а читатели окажутся перед целым

океаном печатной бумаги, в котором потонут самые произведения писателей.

Отброшенные редакцией варианты, разночтения и всё подобное заслонят

самый текст.

По счастью, дело обстоит не так страшно. Во-первых, лишь у немногих

поэтов найдётся такое количество черновых, как у Пушкина. Во-вторых, по

нашему глубокому убеждению, не все черновые рукописи, вернее — рукописи

не всех поэтов, заслуживают того, чтобы их изучать. Пушкин и среди великих

поэтов составляет исключение.

(328 сл.)

(В.Я. Брюсов)

***

Есть два метода творческой работы писателя. Некоторые сначала долго

обдумывают своё будущее произведение, пишут его, так сказать «в голове»,

переделывая, поправляя мысленно, может быть, десятки раз каждое выражение;

на бумаге они записывают только уже готовые строки, которые впоследствии,

конечно, могут быть ещё раз изменены. Так писал, например, Лермонтов.

Другие, и таких меньшинство, берутся за перо при первом проблеске

поэтической мысли; они творят «на бумаге», отмечая, записывая каждый

поворот, каждый изгиб своей творческой мысли, весь процесс создания

запечатлевается у таких писателей в рукописи; рукопись отражает не только

техническую работу над стилем, но и всю психологию поэта в моменты

творчества. Так писал Пушкин.

Понятно после этого, какой огромный интерес — и не только для

специалистов-пушкиноведов — представляют рукописи Пушкина; по ним мы

знакомимся с работой гениального ума: читая их, мы как бы становимся

причастны к интимнейшим мыслям великого поэта. По рукописям Пушкина мы

можем следить, как постепенно вырастали в нём те образы, которые поражают,

пленяют нас в его произведениях, а попутно видим бесконечное богатство

других образов и мыслей, которым не суждено было воплотиться в

законченном поэтическом создании. Мы как бы присутствуем в лаборатории

гения, который при нас совершает чудо превращения неясного контура в

совершенную художественную картину, тёмного намёка — в глубокую,

блистающую мысль.

Вот почему мы думаем, что и читатель-неспециалист, «рядовой»

читатель,

должен

не

пренебрегать

новыми

работами

о

Пушкине. Вдумчивое чтение этих книг покажет, что значение их — больше,

чем, может быть, думали сами их составители.

(231 сл.)

(В.Я. Брюсов)

***

В дни пушкинских торжеств 1937 года был выпущен удивительный

фильм. Шел он всего шестнадцать минут, назывался "Рукописи Пушкина".

Зритель видел густо исчерканные, многократно переправленные пушкинские

черновики, вглядывался в первую страницу "Медного всадника", на которой он

не смог бы разобрать ни одной цельной строчки. И вслед за тем начинался

рассказ о том, как шла работа над этой страницей: невидимая рука почерком

Пушкина писала на экране слова, зачеркивала, заменяла другими, рассеянно

рисовала профили на полях, переделывала готовые строки. А в конце мы

видели ту же страницу, что и вначале. Только теперь она выглядела как поле

битвы, на котором была одержана одна из величайших побед. Мы понимали,

что вдохновение – это подвиг, это отважное стремление к еще не известному,

упорный труд, приближающий поэта к новым открытиям в напряженных

поисках точной мысли, через поиски точного образа, точного слова. Не было

зрителя, которому картина показалась бы специальною, трудною. Каждый

уходил обогащенный новым представлением о Пушкине, о его поэтической

работе, и о литературной работе вообще, и о труде текстолога-пушкиниста.

(166 сл.)

( По И.Андроникову)

***

Пушкиногорье - это не только памятник историко-литературный, это и

своеобразный ботанический и зоологический сад, замечательный памятник

природы. Его площадь - это и те семьсот пятьдесят гектаров, которые

юридически закреплены за музеем-заповедником, и его охранная зона, куда

входят леса, рощи, поля с сельскохозяйственными угодьями местных колхозов

и совхозов, и лесничества, занижающие несколько тысяч гектаров. Сюда

относятся и бывшие поместья Ганнибалов и других помещиков - знакомых

Пушкина: Январское, Батово, Воскресенское, Лысая Гора, Дериглазово и

другие. На территории Пушкиногорья находится все типичное для Псковщины,

для природы северо-западного края нашей Родины - озера, реки, болота, леса,

овраги, поля, а в них все виды растений, птиц, зверей, свойственных

географическим и климатическим условиям местности.

Являясь в течение многих лет (с 1899 года) особо охраняемым местом,

заповедник сохранил в себе такие образцы фауны и флоры, которые редко

встречаются в других местах Псковского края. В этом отношении заповедник -

настоящий зеленый оазис. В нем можно выделить: сосну обыкновенную и

корабельную в возрасте свыше 250 лет, березы и ясени многих сортов, клен

обыкновенный, татарский, южный, американский, тополь простой, круглый.

Еще не так давно в Пушкинских Горах, неподалеку от почты, росли несколько

штук итальянского пирамидального тополя. Для здешнего края это большая

редкость. Чего-чего только здесь нет!

(190 сл.)

(С.Гейченко)

***

От усадьбы в Михайловском с войны осталось ведь пепелище. Но

сохранилась

природа,

впечатлением

от

которой

наполнено

творчество

Пушкина. Пейзаж, по словам хранителя этих мест Семена Степановича

Гейченко, был основой, с которой началось возрождение этой святыни. Все в

совокупности: лес, вековые деревья – свидетели жизни поэта, холмы, вода в

прудах и в прихотливо текущей тут Сороти, луга, мосток, мельница –

оставляют у посетивших Михайловское чувство свидания с Пушкиным. Такова

сила пейзажа. Но только непосвященному может казаться, что все это

"сделалось само собой". Далеко нет. Пейзаж легко "оскорбить", разрушить его

гармонию какой-нибудь несообразностью, необдуманной постройкой, оградой,

назойливым указателем, да мало ли чем. В Михайловском есть электричество,

но вместе с тем его как бы и нет. Никто тут не видит ни столбов, ни проводов –

они сразу разрушили бы ощущение нашего "гостеванья у Пушкина". На всей

немаленькой территории заповедника вы не увидите трактора, автомобиля,

мотоцикла. Колея у дороги – тележная. Мельницы водяная и ветряная – сами по

себе интересные для современного глаза – являются точно найденными

временными акцентами. Лошадь, бродящая на лугу, тоже случайностью тут не

является. Даже урны для мусора, сплетенные из ивняка, подчиняются общей

картине.

Опыт устройства музея-заповедника в Михайловском – опыт мирового

порядка. Сюда приезжают учиться музейные работники не только нашей

страны. Для нас же это важнейшая точка отсчета при устройстве дорогих

заповеданных мест нашей истории и культуры.

(195 сл.)

(В.Песков)

***

Когда посещаешь пушкинские места, испытываешь чувство

соприкосновения с необычайной красотой. Долго едешь по унылой ровной

местности и вдруг, как чудо, попадаешь в край дивной красоты: холмов, рощ,

лугов. Дело даже не в том, что пушкинские места красивы как пейзажи: их

особая

красота

в

союзе

природы

с

поэзией,

с

воспоминаниями

—

воспоминаниями истории и воспоминаниями поэзии.

И эта стихия пушкинских воспоминаний овладевает нами, когда

среди михайловских рощ мы оказываемся под кровом поэзии Пушкина.

Поднимаясь на холмы и городище, мы встречаемся с Пушкиным и с русской

историей; следя за извивами Сороти и любуясь гладью пушкинских озёр, мы

угадываем в них отражение Пушкина…

В Михайловском, Тригорском, Петровском, на городище Воронин,

по берегам Сороти и озёр Маленец и Кучан мы гуляем среди воспоминаний, мы

примиряемся со всеобщим законом ухода всего существующего в прошлое. Мы

понимаем, что из тлена возникает жизнь, из истории — настоящее, из поэзии

Пушкина — жизнь в окружении поэзии.

Заповедник — это заповедный край. Это не край запретов — это

край, где мы получаем заповеди любви, дружбы, веселья, встречаемся с

Пушкиным, с тем, что он нам заповедовал.

(175 сл.)

(По Д. Лихачёву)

***

Есть уголки нашей земли настолько прекрасные, что каждое посещение

их вызывает ощущение счастья, жизненной полноты, настраивает всё наше

существо на необыкновенно простое и плодотворное лирическое звучание.

Таков Крым. Поэтому он стал «источником вдохновения» для многих

писателей и поэтов, художников и музыкантов. Прелесть крымской земли

раскрывается для иных медленно, исподволь, но завладевает надолго, навсегда.

И каждый, кто побывал в Крыму, уносит с собой после расставания с ним

сожаление и лёгкую печаль, какую вызывают воспоминания о детстве, и

надежду ещё раз увидеть эту землю.

Крым оставил глубокий след в искусстве. Достаточно вспомнить

имена Пушкина, Мицкевича, Чехова, Горького, Толстого, Вересаева, Куприна,

Грина, Волошина, художников — Богаевского, Кончаловского, Дейнеки. Этот

список людей, полюбивших Крым и обязанных ему многими откровениями в

своём творчестве, можно продолжать без конца…

Что такое вдохновение? Это полнота сил, располагающая к

наилучшему восприятию впечатлений и передаче их другим. Таково, в общих

чертах, пушкинское определение. Эту полноту сил, это вдохновение Крым

дарит нам щедро во всём: в цветке миндаля, в стрельчатом освещении

сосновых лесов, в куске разбитой черепицы, в колючем ржаном дубняке, в

запахе водорослей, намытых прибоем.

(174 сл.)

(По К. Паустовскому)

Старый Музыкант

Старый скрипач любил играть у подножия памятника Пушкину, который

стоит в начале Тверского бульвара. Поднявшись по ступенькам к самому

пьедесталу, музыкант трогал смычком струны на скрипке. У памятника сейчас

же собирались дети, прохожие, и все они умолкали в ожидании музыки, потому

что она утешает людей, обещает им счастье и славную жизнь. Футляр скрипки

музыкант клал на землю; он был закрыт, и в нем лежал кусок черного хлеба и

яблоко, чтобы можно было поесть, когда захочется.

Обыкновенно старик выходил играть под вечер: для его музыки нужно

было, чтобы в мире стало тише. Старик страдал от мысли, что он не приносит

людям никакого добра, и поэтому добровольно ходил играть на бульвар. Звуки

скрипки раздавались в воздухе и доходили до глубины человеческих сердец,

трогая их нежной и мужественной силой. Некоторые слушатели вынимали

деньги, чтобы отдать их старику, но не знали, куда их положить: футляр

скрипки был закрыт, а сам музыкант находился высоко на подножье памятника,

почти рядом с Пушкиным.

Волшебные звуки скрипки и бескорыстное искусство старого артиста

вызывали у совершенно незнакомых друг с другом людей одни и те же чувства

радости, тоски по другой прекрасной жизни, мечту о счастье.

(188сл.)

(По А. Платонову)

***

Как биография Пушкина неотделима от его творчества, так и

личность поэта не может быть правильно понята вне связи с жизнью людей,

которые были ему близки и дороги.

Среди высоких и прекрасных талантов, которыми столь щедро был

наделён Пушкин, есть один, особый — талант дружбы. Отношения Пушкина с

людьми, близкими ему по душе и мыслям, запечатлённые в его стихах, в

строчках дневниковых записей, остаются и сегодня прекрасным образцом

человеческих отношений, верности, преданности и постоянства. Пушкин

поразительно умел как бы настраиваться на волну милого ему собеседника,

поэтому он с одинаковой лёгкостью находил общий язык с неграмотной

старухой-няней и высокообразованными людьми. Дружба, по Пушкину, — это

признание другого человеческого характера, другого пути, это душевная щед-

рость, а не самоутверждение. Такое понимание дружбы спасительно, потому

что при всей суровости судьбы возможны «дни соединения», а это ведёт к

гармонии с миром.

Жизнь сталкивала Пушкина с самыми разными людьми: с поэтами

и

писателями,

с

умными

и

прославленными

воинами,

офицерами

и

выдающимися мыслителями, с актёрами, художниками и музыкантами.

И среди всех этих разных людей Пушкин находил друзей: одних на всю

жизнь, других — на краткие мгновения.

(178 сл.)

( По С. Карпушину )

***

Пушкин! Это имя сопровождает нас всю жизнь. Мы впервые слышим его

в самом раннем детстве и, еще не умея читать, уже повторяем наизусть со слов

матери: «Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет». Мир пушкинских

сказок: о царе Салтане, о мертвой царевне, о попе и его работнике Балде -

живет с нами и позже, в школьные годы.

А важнее всего то, что писатель учит нас чувствовать поэзию русского

народа. Пушкин будит в юных сердцах любовь к художественному слову, и за

это мы благодарны поэту всю жизнь.

Добрый и умный спутник, напоминает он нам о великих богатствах души,

о ее свободолюбии, благородстве, о мужественной борьбе за счастье, мир,

справедливость.

Все это можно найти в пушкинских произведениях, если задуматься над

тем, какие чувства и мысли владели поэтом, когда он создавал свои шедевры.

Пушкин писал только о том, что его волновало, на что он не мог не

откликнуться.

Всем своим творчеством Пушкин служил родному народу, и народ

платит ему ответной любовью.

Чудесный

русский

язык

раскрыл

поэту

все

свои

богатейшие

возможности.

(169 сл.)

(По Вс. Рождественскому)

***

Прошло более полутора веков, как не стало Пушкина. Всходили и зрели

поколения, другие шли им вслед. Огромные перемены свершились в народной

жизни. Вот уже видятся вдали очертания XXI века с новой наукой и техникой, с

новым укладом людского существования. А имя Пушкина не меркнет, не

иссякнет преклонение перед ним.

Когда Пушкин был жив, его талант был только его талантом,

принадлежал ему одному. Но шли годы, и этот талант как бы рассыпался на

миллионы брызг. И каждому из нас досталось что-то от этого счастливого,

сверкающего дара. Семена, брошенные великим поэтом, взошли в миллионах

сердец

–

семена

добра,

свободолюбия.

Пушкин

не

только

выразил

национальный характер: он способствовал его формированию.

Две черты этого таланта, от которого дух захватывает, нас наиболее

поражают: его широта, его необъяснимая чарующая прелесть.

Широта его – как русские бескрайние просторы. Нет другого художника,

который бы с такой щедростью выразил всю гамму чувств во всей её

сложности, царственности и гармонии.

Всю духовность мира он обнял и этим сокровищем напитал родную

литературу.

(160 сл.)

(Из журнала)