КОНЦЕПЦИЯ НЕНАСИЛИЯ В ФИЛОСОФИИ

Поздняков Алексей Васильевич

Фролов Афанасий Андреевич

Сотрудники Академии ФСО России, г. Орел

Пытаясь понять философию ненасилия, важно иметь в виду, что нет живой,

жизненной философии, в которой не было бы "дыр". Позвольте мне привести

два примера. Марксизму (и я в большом долгу перед Марксом) присуще

противоречие в том, что он утверждал: "история на нашей стороне,

социализм неизбежен, результат противоречий, которые приведут к краху

капитализма". Прекрасно, если социализм неизбежен, то почему бы не сидеть

сложа руки и не ждать его? Зачем рисковать своей жизнью - как это делали

многие отважные социалисты и коммунисты - в борьбе, конец которой уже

был предрешен?

Ненасилие не отвечает на все вопросы. Она полна противоречий. Мое

собственное понимание ненасилия - это смесь того, что я читал у Ганди,

слышал от Баярда Рустина и Эй Джея Мусте, читал восточную философию,

Евангелия, Карла Маркса и т. Д. Это попытка изложить то, что я узнал, зная,

что здесь нет ни одной идеи, которая была бы оригинальной для меня.

Существует абсолютная реальность, но никто из нас не знает абсолютно

точно, что это такое. Каждый из нас видит часть этого, никто из нас не может

охватить все это целиком. Давайте представим реальность - "реальный мир" -

как саму землю. Если мы спросим горстку широко разбросанных людей,

какова "реальность земли", человек, живущий на маленьком острове в Тихом

океане, скажет, что это почти полностью вода, за исключением участка

земли, на котором он и его семья живут. Женщина в Канзасе скажет, что он

плоский, сухой, кроме тех случаев, когда идет дождь, и покрыт пшеницей.

Кочевник в пустыне Сахара скажет, что земля сухая, песчаная, постоянно

движется вместе с ветром, и на ней мало растительности. Охотник в

бразильском тропическом лесу будет настаивать на том, что земля влажна от

воды, воздух густ от влаги, день наполнен звуками птиц и насекомых, а

растительность настолько густая, что трудно двигаться.

Каждое утверждение истинно - как часть истины. Ни одно из этих

утверждений не соответствует действительности в целом. И все же мы часто

верим, что частичная истина, которую мы воспринимаем, является полной

1

правдой. Иными словами, каждый человек воспринимает "реальность" по-

разному. Для большинства из нас эта разница настолько незначительна, что

мы ее не замечаем. Но этот вопрос важен, когда человек дальтоник и не

может отличить красный от зеленого - вот почему знаки остановки говорят

"СТОП", а не просто мигают красным (именно поэтому красный цвет

является верхним цветом светофоров, а зеленый - нижним - человек, который

дальтоник, все еще может отличить их по положению). Тот, кто от рождения

глух или слеп, живет в таком же "реальном" мире, как и тот, в котором

живете вы, но их "реальность" будет совершенно иной [1,с. 56]

Мы, каждый из нас, конечные существа во вселенной, которая, насколько мы

можем знать, бесконечна. Мы не уверены, было ли у Вселенной начало и

конец, но мы уверены, что у нас было начало, и все мы знаем, что у нас будет

конец. Существует предел времени, в течение которого мы можем чему-то

научиться - и есть слишком много вещей, которые нужно изучить, чтобы

любой из нас когда-либо был уверен, что мы являемся авторитетом, за

исключением - в лучшем случае - небольших и ограниченных способов.

И если в поисках истины Ганди видел "Бога как Истину", то "неверующий"

может приблизиться к Ганди, используя поиск истины в качестве общей

основы. Но - и мы будем возвращаться к этому снова и снова - поскольку

Ганди осознавал, что не может быть уверен в своей правоте, он не хотел

уничтожать других в своем испытании истины. Себя - да, но не других. Он

осознавал (а марксисты, как правило, этого не осознают), что его восприятие

реальности всегда и по природе вещей было "частичным и неполным". И он

знал, что его противник тоже видел часть истинной реальности. Нам ужасно

трудно это признать или признать. Генерал видит часть реальности? Никсон

видел часть реальности? Да.

Прежде чем классифицировать четыре основных типа ненасилия, было бы

полезно объяснить, чем, на мой взгляд, ненасилие отличается от мира. Эти

два термина часто используются взаимозаменяемо, но в моей схеме они

представляют две стороны одной медали. Мир представляет собой конечную

цель — то, к чему человек стремится. Мир можно рассматривать как

качество, идеальное состояние бытия, позволяющее обществу или человеку

пребывать в мире. Но общество или человек никогда не находятся в

состоянии ненасилия.

Ненасилие указывает путь. Это средство, метод или дорога, которая ведет к

цель мира, которая в своей полной форме приравнивается к социальной

2

справедливости. Йохан Галтунг, возможно, основатель современных

исследований мира, говорит, что общество осуществит свой идеал мира,

когда каждый человек сможет полностью реализовать свой физический и

умственный потенциал.

То есть основные (онтологические) потребности каждого были бы

удовлетворены и удовлетворены. Он перечисляет эти потребности как

выживание/безопасность, благополучие, идентичность и свободу. В то время

как борьба за удовлетворение этих потребностей бесконечна, применяемая

приверженность ненасилию все больше приближает человека и общество к

их реализации [2,с. 112]

Представление ненасилия как пути к миру не обязательно сводит его к

простой технике или инструменту политической целесообразности.

Движение по ненасильственному пути может повлечь за собой принятие

живой философии, стремление к жизненному обязательству, которое

стремится к идеалу мира, включающему как концепции негативного, так и

позитивного мира. Негативный мир относится к состоянию, в котором

отсутствует насилие, в то время как позитивный мир представляет собой

результат успешного устранения потенциала насилия. Последнее влечет за

собой сокращение инструментов насилия (например, разоружение) и

реализацию структур и ценностей, которые позволяют людям испытывать

весь спектр своих онтологических потребностей, не препятствуя

возможностям других людей делать то же самое.

Ненасилие, как философия, обеспечивает кодекс поведения, с помощью

которого человек может стремиться структурировать свою жизнь, найти

свою идентичность, придать смысл своему существованию и помочь

построить общество в направлении позитивного мира.

Несмотря на этот растущий "кризис насилия", сектор ненасилия редко

считается

жизнеспособной альтернативой на любом из различных уровней конфликта.

Независимо от того, является ли конфликт глобальным,

межгосударственным, внутригосударственным, социальным (патриархат,

женоненавистничество, расизм, недовольство работников и т.д.) или

межличностным, он исключается из так называемых ‘реалистичных’

вариантов. Почему это так?

3

Первая причина, вероятно, заключается в невежестве. Ненасилие часто

воспринимается как бездействие, пассивное сопротивление, избегание

конфликта, покорность — подставление другой щеки.

В то время как для нескольких ненасильственных сторонников,

практикующих непротивление, это может быть так, для сектора в целом

демонстрируемое действие является прямо противоположным. Во-вторых,

ненасилие рассматривается как действие с позиции слабости. Такая точка

зрения преобладает в дискурсе, где доминирующая парадигма изображает

политические отношения как конфликтные, и способ выживания и

процветания отдельного человека или общества состоит в том, чтобы

осуществлять "власть над" — и в конечном счете это означает использование

физической силы против противника, когда другие меры терпят неудачу. В—

третьих — и это следует из предыдущего пункта - ненасильственные

действия обычно считаются эффективными только до определенного

момента, когда жизненно важные интересы и ценности не поставлены на

карту и когда человек имеет дело с относительно мягким или разумным

противником [2,с. 126]

Но как только проблема достигает критической стадии с кажущимся

трудноразрешимым и могущественным противником, соотношение ультима

основывается на насилии как способе избежать определенного поражения.

В-четвертых, некоторые неопровержимые истины укоренились в нашем

мышлении, иногда так глубоко, что мы не знаем об их существовании.

Например, сколько людей (если быть честными с самими собой) считают

ложь и обман приемлемыми до тех пор, пока их не поймают, или что

национальная безопасность (в военном отношении) должна иметь приоритет

над всеми другими соображениями. Решающее значение для признания

насилия в качестве конечной формы разрешения конфликтов имеет мнение о

том, что люди от природы склонны к насилию. Однако последние

достижения в области нейробиологии и антропологии эмпирически

демонстрируют, что такая точка зрения неоправданна — что наши

палеолитические предки (истинные предки с точки зрения неврологических

механизмы) не применяли, как объясняет Пьеро Джорджи, насилия друг

против друга, ни индивидуально, ни организованно, подобно войне. Лучшим

доказательством в поддержку нашей ненасильственной предыстории

является общее отсутствие прямого насилия между людьми в искусстве

палеолита и ненасильственная социальная организация охотников-

4

собирателей, которые были изучены до того, как были физически

уничтожены или аккультурированы.

Несмотря на накапливающиеся доказательства того, что наше насилие

является усвоенным поведением, предположение о генетически

обусловленной насильственной агрессии по-прежнему лежит в основе того,

что мы думаем. Мы некритично принимаем известную сентенцию римского

генерала Вегеция: “Если хочешь мира, готовься к войне”. Мы редко

оспариваем доктрины сдерживания и баланса сил, или лозунг “мир через

военную силу”, или утверждение Военно-воздушных сил США о том, что

“Мир - это наше дело”. Эти высказывания настолько распространены, что

бессознательно сливаются с нашей реальностью. Они представляют собой то,

как все просто есть, так что они существуют за пределами любых вопросов.

Наконец, ненасилие требует изменения не только того, что мы думаем, но и

того, как мы думаем [3,с. 119]

Алан Ричардс перечисляет ряд особенностей, связанных с насильственным

мышлением, которые, если их устранить, открывают человечеству

перспективу ненасильственного пути. Они включают в себя то, как мы

склонны формулировать конфликт в эссенциалистских терминах добра и зла,

игнорируем важность истории, неспособны справиться с парадоксом и

предполагаем, что для каждой проблемы есть решение — то, что Ричардс

называет “инженерным умом”. Когда один объективирует "другого", видит в

нем/ней бесчеловечную злую силу, а не другого сложного человека,

подобного себе, со смесью недостатков и спасительных достоинств,

ненасилие не будет приветствоваться. Если, как написал Александр

Солженицын, “линия, разделяющая добро и зло, проходит через сердце

каждого человека”, первый вопрос, который должен задать потенциальный

сторонник противодействия насилию: “Что я мог бы сделать, чтобы помочь

создать конфликт?” Этот вопрос открывает путь для того, чтобы все еще

сожалеть о содеянном не осуждая преступника и не лишая его шансов на

мирное урегулирование.

Ненасилие требует понимания предыстории конфликта. Неспособность

вникнуть в историю происхождения противника - верный рецепт насилия.

Как справедливо сказал писатель Уильям Фолкнер: “Прошлое не умерло. Это

даже не прошлое”. Это часть настоящего, так что прочного урегулирования

конфликта не удастся достичь, игнорируя историю. Еще одно препятствие на

пути принятия ненасилия проистекает из неспособности принять парадокс —

5

что вполне возможно, что две противоречивые истории об одном и том же

событии могут быть правдой. Не признавая, что разные истины могут

существовать как две стороны одной медали, легко впасть в дихотомию моей

праведности против вашей продажности и обмануть себя, думая, что насилие

– это способ искоренить коррумпированное положение "другого".

Определенное решение, отражающее технологическую точность инженера,

видно для каждой человеческой проблемы, когда на самом деле может быть

множество ответов, каждый из которых предлагает только перспективу, в

большей или меньшей степени, возможного успеха [3,с. 116]

Реальность неопределенности, заключенная в нюансах и противоречиях,

описывает мир нелегких решений, в который обречены все люди. Это

реальность, что ненасилие может служить гораздо лучше, чем насилие.

Действительно, на мой взгляд, если человечество рассчитывает выжить в 21

веке, оно должно быть открыто для рассмотрения и развития некоторых

ненасильственных путей.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.

Аккерман П. и Дж. Дюваль. Сила более могущественная: Столетие

ненасильственного конфликта, 2019. с. 54-61.

2.

Банерджи М. Патан безоружный: Оппозиция и память на Северо-

Западной границе, 2018. с. 123-161.

3.

Блейкер Р. Популярное инакомыслие, Человеческое агентство и

глобальная политика. Кембридж, Великобритания. 2019. с. 112-126.

6