Сценарий

литературно-музыкального монтажа

посвящённого детям блокадного Ленинграда

На сцену выходят дети блокадного Ленинграда…

Звучит фонограмма песни «Утомленные солнцем»

1.Мальчик-шахматист

22 июня 1941 г. Всю ночь мне не давало спать какое-то жужжанье за

окном. Когда наконец к утру оно немного затихло, поднялась заря. Сейчас в

Ленинграде стоят лунные, светлые, короткие ночи. Но когда я взглянул

в окно, я увидел, что по небу ходят несколько прожекторов…. Все-таки я

заснул…. Проснулся я в одиннадцатом часу дня, вернее, утра. Наскоро

оделся, умылся, поел и пошел в сад Дворца пионеров. (...)

Выйдя на улицу, я заметил что-то особенное. У ворот нашего дома я

увидел дворника с противогазом и красной повязкой на руке. У всех

подворотен было то же самое. Милиционеры были с противогазами, и даже

на всех перекрестках говорило радио. Что-то такое подсказывало мне, что по

городу введено угрожающее положение.

Придя во Дворец, я застал только двоих шахматистов. (...) Расставляя

шахматы на доске, я услышал что-то новое, обернувшись, я заметил кучку

ребят, столпившихся вокруг одного небольшого парнишки. Я прислушался

и... замер...

(голос Левитана)

1 девочка

22 июня 1941 года. В 12 часов дня объявили, что началась война. По

радио выступал товарищ Молотов с речью…

(звучит речь Молотова)

Мама плакала… а я улыбалась. (...)

Весь день 22-го прошёл в хлопотах: бегали с Вовой и мамой по

магазинам и в сберкассу. (...)

Днём побежала в художественную школу к Петру Павловичу Казакову.

Рисунков я не взяла, и шла так, поделиться впечатлениями.

Пётр Павлович был у себя в новом кабинете. Я нерешительно постояла

перед дверью и вошла. Он поздоровался и спросил: «Ты работы принесла

или так побеседовать?» Я сказала, что «так». «А я вот работы собираю,

думаю, на фронт идти придётся».

Мы поговорили, так… о войне, о том, что немцы взяли.. сколько сбили

самолётов, Пётр Павлович собрал работы, мольберт, и мы вышли. На улице

было ветрено, но тепло. Шли молча, мне хотелось спросить какой он лётчик,

но не решилась. Вместе дошли до угла Среднего, Пётр Павлович пожал мне

руку, попрощались и... он ушел, а я пошла домой. (...)

2 мальчик

Его я узнал не из книжки –

Жестокое слово – война!

Прожекторов яростной вспышкой

К нам в детство врывалась она.

Смертельными тоннами стали.

Сиреной тревоги ночной.

В те дни мы в войну не играли –

Мы просто дышали войной.

В читальнях, притихших и тесных,

На отмелях книжных морей

При свете коптилок железных

Шуршали листы букварей.

3 мальчик

8 сентября.

Началось самое жуткое.

Дали тревогу. Я и внимания не обратил. Но затем слышу, на дворе

поднялся шум. Я выглянул, посмотрел сперва вниз, затем вверх и увидел... 12

«юнкерсов». Загремели разрывы бомб. Один за другим оглушительные

разрывы, но стекла не дребезжали. Видно, бомбы падали далеко, но были

чрезвычайно большой силы. Я с Ирой бросился вниз. Взрывы не

прекращались. Я побежал обратно к себе. Откуда-то прибежала мама,

прорвалась по улице. Скоро дали отбой. Результат фашистской бомбежки

оказался весьма плачевный. Полнеба было в дыму. Бомбили гавань,

Кировский завод… Настала ночь. В стороне Кировского завода виднелось

море огня. Мало-помалу огонь стихает. Дым… дым проникает всюду, и даже

здесь ощущаем его острый запах. В горле немного щиплет от него.

Это была первая настоящая бомбежка нашего города… Ленинград.

Сейчас настанет ночь, ночь с 8 на 9 сентября. Что эта ночь принесет?...

2 девочка

9 сентября 1941 года.

Вчера ленинградцы получили боевое крещение. Тревога началась в 7 ч.

вечера. Я, как обычно, пошла считать людей, вдруг воздух задрожал,

раздалась стрельба из зениток, слышались разрывы бомб вдалеке, в воздухе

появились немецкие самолеты. Меня стрельба застала на лестнице, ведущей

к бомбоубежищу. Я не могу определить, а тем более написать, какие чувства

овладели мной. Знаю только, что ноги и руки дрожали, а сама я старалась не

бояться. (...) Тревога длилась часа полтора. Вначале самолеты летели, и был

бой прямо над нашей улицей, нашим двором. Все небо было усеяно мелкими

белыми облачками от взрывов зенитных снарядов. Затем бой удалился от

нас, выстрелы стали слабее, а издалека, со стороны Невского, но гораздо

дальше, стали видны два огромных столба дыма. Дым поднимался кверху,

расходился тучей, и скоро все небо покрылось темным облаком с краями,

розовеющим от вечернего солнца. Чем-то роковым казалась эта туча…

3 девочка

Когда в сентябре 1941 года замкнулось блокадное кольцо, в Ленинграде-

нас-детей оставалось четыреста тысяч детей — от младенцев до школьников.

Детским чутьём мы понимали, что в наши дом пришла большая беда. Нас

хотели сберечь в первую очередь, стремились укрыть от обстрелов и

бомбёжек.

Тридцать девять ленинградских школ работали без перерыва даже в самые

тяжёлые дни. Это было невероятно трудно из-за бомбёжек, морозов и голода.

Во время налётов ученики перебирались в бомбоубежища.

В городе не работала канализация и водопровод, не было света. За водой

приходилось ходить с вёдрами на Неву…

4 девочка

В метельной ночи Ленинграда

Померк Петропавловский шпиль.

С твоими ветрами, блокада,

Клубится морозная пыль.

Склонившись под мглой снеговою,

Девчонка с ведерком пустым

Чуть движется, а за Невою

Клубится пожарища дым.

А там, меж сугробов горбатых,

Где трудно и взрослым шагать,

На саночках узких ребята

Везут свою мертвую мать.

Везут — и за вымершим садом

Их след исчезает в cнегу,

А небо трясет канонада—

На месть и на гибель врагу.

5 девочка

10 ноября

…сегодня – последний день декады. Завтра – будет свой сахар, хлеб... и

хлеб!! Через ночь...

У нас не выкуплено на эту декаду 400 г крупы, 615 г масла, 100 г муки...

а этих продуктов нигде нет. Где они выдаются, возникают огромные очереди,

сотни и сотни людей на улице, на морозе, а привозят (...) чего-нибудь в этом

роде человек на 80-100. А люди стоят, мерзнут и ни с чем уходят. Люди

встают в 4 часа утра, стоят до 9 вечера по магазинам и ничего не достают. И

больно, а ничем не поможешь… Сейчас тревога…. Она уже длится часа

два… Нужда, голод заставляют идти в магазины, на мороз, в длинную

очередь, в людскую давку... Провести так недели, а затем уже никаких

желаний не останется у тебя. Останется тупое, холодное безразличие ко

всему происходящему. Недоедаешь, недосыпаешь, холодаешь…

4 мальчик

29 ноября 1941 года

Это случилось 16-го. Прошло уже много дней, так что воспоминание не

очень ярко. В наш дом, во двор, попала фугасная бомба. Упала она удачно –

только одна жертва. У нас вылетели стекла и рамы. Был большой переполох,

немножко страшно. Сейчас вспоминаю обо всем уже спокойно. В те дни

меня брало раздумье: жили люди, имели свои важные дела, много дел, а вот

упала бомба – и все собрались, и копошатся, и починяют свои жилища,

позабыв обо всем другом, и дом шумит, словно муравейник.

Настали тяжелые дни – дни тоски, апатии и физического страдания.

Жаль, что нет школы – нет цели, занятия. Все пусто и тяжело.

5 мальчик

5 декабря.

Мама права, надо верить всегда в лучшее. Сейчас надо верить, что мы

эвакуируемся. Так должно быть. И будет. Хотя мама еле ходит – она

поправится, хотя Ира жалуется на боли в левом боку – пройдет. Хотя я и

мама не обуты, у нас нет валенок и теплых вещей – мы вырвемся из этого

голодного плена – Ленинграда. Но сейчас уже вечер, идет тревога, бьют

зенитки, рвутся бомбы... Разыгрывается жутчайшая лотерея, где выигрыш

для человека – жизнь, а проигрыш – смерть. Такова жизнь…Голод…

Жестокий голод!

1 мальчик-шахматист

12 декабря

5 часов вечера, а мамы нет. Значит, это что-то плохое. Либо дело с

карточкой всплыло, маму, быть может, даже задержали в бюро, либо с мамой

произошел какой-нибудь несчастный случай, быть может, она сейчас уже

в больнице или даже морге...

А все это из-за карточки. И почему мама взяла эту карточку? Из-за меня,

из-за моего голодного вида. Это я толкнул ее на преступление, я виновник

будущей нищенской жизни мамы и сестрёнки, не говоря уж о зле,

причиненном самому себе. Я виновник всего этого! Я пойду добровольцем в

ополчение и хоть на фронте сделаю доброе дело, погибнув за родину.

1 девочка

3 января. Чуть ли не последняя запись в дневнике. Боюсь, что и она-то...

и дневник-то этот не придется мне закончить, чтобы на последней

странице написать слово «конец». Уже кто-нибудь другой запишет его

словами «смерть». А я хочу так страстно жить, веровать, чувствовать!

Я теперь каждую ночную тревогу уношу с собой дневник. Папа,

вероятно, догадывается о содержании моего «свертка в газете». Однажды он

сказал мне: «Ты сожги свой дневничок, а то придет немец, прочитает»... Я

ответила что-то несвязное… Теперь часто действительно раздумываю над

этими его словами. В самом деле – что делать? Жечь? – быть может,

придется и сжечь, а жалко, очень жалко, ведь скоро будет уже два года. (..

2 мальчик

Весной 1942 года в опустевшие, обезлюдевшие цеха предприятий нас

пришло тысячи. В 12-15 лет мы становились станочниками и сборщиками,

выпускали автоматы и пулеметы, артиллерийские и реактивные снаряды.

Чтобы мы могли работать за станками и сборочными верстаками, для нас

изготавливали деревянные подставки.

Особенно тяжёлой была ситуация с продовольствием. В городе начался

голод. Самой страшной была осень 1941 года, когда нормы выдачи хлеба

были самыми низкими. По карточкам нам выдавали 125 грамм хлеба,

изготовленного из целлюлозы, опилок, и только 5% — муки.

Тысячи детей умирали от голода

2 девочка

С наступлением холодов дома стало очень холодно, очень голодно, очень

страшно и очень одиноко. Я все чаще оставалась одна и днем, и ночью. Тогда

впервые мне отчетливо захотелось умереть. Я плакала долго. Зашла соседка.

Она ничего не спросила, а только сказала что-то вроде: «Ничего, Бог терпел и

нам велел». Она всегда во всех случаях вспоминала Бога и часто молилась и

мне говорила, чтобы я тоже молилась своими словами.

3 девочка

Молилась мама, стоя на коленях,

Молилась без иконы и креста…

Молила Николая Чудотворца…

Просила Мать распятого Христа…

Просила чуда – сохранить от смерти

Меня – ее голодное дитя…

Тянула в угол худенькие руки

И горестно смотрела в никуда.

И я стояла рядом на коленях…

Не зная слов, крестила молча лоб…

А по спине елозили мурашки,

И бил от холода и голода озноб…

Но я ждала, что состоится чудо –

Христос появится из темного угла,

И сразу кончится и голод, и блокада,

И прекратится страшная война…

Сводила боль костлявые коленки,

Но мне хотелось увидать Христа…

Которому в слезах молилась мама,

Не верившая в Бога никогда…

3 мальчик

Голод – одно из страшных физических страданий. Как и другие

физические страдания, его нельзя передать полностью на словах или в

письме - его надо испытать. Это страшное чувство: хочется есть.

Хочется есть что-нибудь – хлеб, картошку, дуранду, мясо, сахар, шоколад –

лишь бы есть, лишь бы побольше. Остальные чувства и мысли

притупляются, думаешь о еде, о прошлой еде, о будущих счастливых

временах. В будущем ставишь себе первую проблему – насытиться;

представляешь, как устроишь жизнь...

Утром каша, обязательно вкусная, горячая каша с маслом. Потом чай

или какао, хлеб, булка, сахар, всего много, всего в избытке... Смешно, но об

этом думаешь часто, очень часто. Кажется странным, как можно было

раньше так мало есть, как можно было уделять так мало внимания питанию

4 девочка

13 января 1942 года. Подошел и прошел Новый год. Мы его немножко

встретили да около 12 и уснули. Сначала мне очень хотелось отпраздновать

сам момент Нового года, я спорила, плакала, а потом – ничего. Пусть весь

год я буду спать так же сладко.

Сейчас очень, очень тяжелое положение в городе. На Новый год, на

январь возлагались такие надежды. А на деле – никаких улучшений. Хлеба

все те же 200 г, продукты вот только сегодня стали давать за 1-ю декаду.

Люди мрут, как мухи. Блокада все еще не прорвана.

Я начинаю понимать многие новые вещи. Я лучше узнала Папу, Маму,

их хорошие и плохие черты, лучше узнала и себя. (...)

Только бы пережить! Когда же все это кончится?

4 мальчик

28 февраля 1942 года. Сегодня мне исполнилось 15 лет. Как не похож

этот мой день рождения на то, что я ждал, о чем мечтал. Много писать не

буду – нет сил и желания, всего не описать, да и просто все это я и так буду

помнить всю жизнь.

18-го умер Папа. О, как просто все это случилось. Болела Мама, Папа

жил на Почтамте, был в стационаре и немножко подправился, потом вдруг

заболел, ничего не ел, стал чахнуть и... около часа дня 18-го умер... Мы

сделали все, что могли, но было уже поздно. Врач говорит, что Папа был

обречен, что третья степень истощения уже неизлечима…

Не думал я, что четырнадцати лет останусь без отца.

5 девочка

Окно в комнате было занавешено светомаскировкой. Вставая утром, я

отгибала небольшой уголок, и в этой полутьме я пыталась рисовать. Бумаги

не было, и я разрисовала стены прямо по обоям. Я рисовала такие ненужные

для семилетней девочки все атрибуты войны – танки, пушки, самолеты,

разрушенные дома и вперемешку с ними цветы, много солнышек с лучиками,

детей с папами и мамами и все то, на что была способна детская фантазия.

Я рисую на стене

Все, что в голову придет…

Это танк, а тут меня

Мама за руку ведет…

Здесь деревья…,там стрельба…

Это солнца круг с лучами.

Вот зеленая поляна

С разноцветными цветами.

Я продрогла…есть охота…

Дрожь в коленках и руках…

Разрисованные стены

Закружились вдруг в глазах…

6 девочка-маленькая

«Мне было 5 лет. Из блокадного Ленинграда нас эвакуировали. На Урал нас

везли в товарных поездах вместе со скотом. Когда наш эшелон разбомбили,

мы попали в руки немцев. Фашисты выстраивали детей отдельно, взрослых

отдельно. От ужаса никто не плакал, Мы четко усвоили урок: заплачешь —

расстреляют. Так на наших глазах убили маленькую девочку, которая

кричала без остановки. Немец вывел ее из шеренги, чтобы все видели, и

пристрелил. Все поняли без переводчика – плакать нельзя».

1 девочка

Кто-то родом из детства… Я — из войны,

Из блокадного бедствия, из его глубины.

Влюблена была в небо, но небо меня

Обмануло нелепо. Среди белого дня

С неба падали бомбы, разрушали дома.

Поднялась из обломков, как — не знаю сама.

А друзья не успели. Мне жалко друзей.

Хорошо они пели в первой роте моей.

Были родом из детства все друзья у меня,

Не могу я согреться без них у огня.

2 девочка

Я была ленинградской школьницей, вашей ровесницей. 900 дней и ночей

город на Неве был оторван от Большой земли — он находился в блокаде. На

жителей обрушился жесточайший голод. Единственным продуктом питания

был хлеб. Чёрный, наполовину из отрубей, иногда даже с примесью опилок,

но и его не хватало. Суточная норма в декабре 1941 года составляла 250

граммов для рабочих, всем остальным — 125 граммов. То есть ребёнок

получал вот такой кусок хлеба (показывает кусок чёрного хлеба весом 125

граммов) — это была суточная норма.

3 девочка

Фотокарточки довоенные…

Папа, мама, братишка и я…

Вот я плачу, а тут с мороженым…

Вот мы с Зойкой держим кота.

Я в матроске, с косою до пояса,

На качелях у коки в саду.

Здесь мы все на веранде обедаем…

В довоенном ушедшем раю…

Вот в снегу я, катаюсь с горки…

Вот на даче…цветы…река…

Это – бабушки, это – дедушки,

Только все зачеркнула война…

Это мама поет под гитару,

Здесь вот с братиком на руках…

Я в блокадной холодной комнате

Над альбомом сижу в слезах…

Как недавно все это было…

Только все разорила война.

Довоенные фотокарточки,

Слабый отсвет былого тепла…

(дети по очереди делают шаг вперёд и читают слова)

- Я мечтал быть водителем трамвая. Чтобы люди по утрам мне

улыбались и говорили: «Спасибо!»

- А я хотела быть портнихой и шить красивые платья и рубашки! Первое

платье я бы сшила своей мамочке!

- У меня была мечта – стать врачом. Детским. Я, был бы очень добрый,

как доктор Айболит!

- Я мечтала стать геологом, потом решила стать поваром. Чтобы никогда

больше не голодать.

- А я мечтала стать артисткой! Как Любовь Орлова. Бабушка говорила,

что у меня талант…

-Мне хотелось путешествовать и открывать новые острова…это же так

здорово увидеть, как живут люди на другом конце света…живут…

4 девочка

Я из блокады и войны,

Я знаю то, что знать не надо…

Я в ней жила, я помню все –

Какой была моя блокада.

Неправда, что не помнят дети

Все тяготы блокадных лет…

Мы – Книга Памяти и Боли,

И детских маленьких побед…

(Звучит песня «Дети всей земли»)